Месть мойры - стр. 3
Не успела Альма вырваться из рук эринии и направить весь свой гнев на наглеца, как его окликнули:
– Демьян, у нас мало времени. Солнце вскоре встанет.
Белая накидка Альмы пачкалась, волочась по полу и собирая пыль. Ей хотелось поднять ее и отряхнуть. Девушка не терпела грязи, но пока ничего не могла с этим поделать, что злило ее еще больше. Там, откуда она появилась, никогда не было подобного.
Альма вновь перевела пронзительный взгляд прозрачных глаз на посланника смерти.
Эриния скрывал лицо под белой безликой маской. Его одежда была полностью черной. Брюки, атласная рубашка, аккуратно застегнутая на каждую пуговицу. На его плечах был довольно массивный и тяжелый на вид плащ, стесняющий движения. Альма замечала, как эриния кривит губы при каждом неудобном движении. Будь он человеком, его шаги стали бы медленнее и требовали бы больше сил. Но эринии куда сильнее и выносливее людей. И он являлся первым препятствием на пути ее освобождения.
На его маске даже не было отверстия для рта, но это не мешало ему говорить, только лишало воздуха, который и так был ему не нужен. Выделялись только две четко вырезанные глазницы, достаточно глубокие, чтобы увидеть глаза самого обладателя маски.
Альме хотелось посмотреть на его лицо, дотронуться. Сестры всегда ругали ее за чрезмерную любознательность. Среди них не было младших или старших. Сестры появились вместе и существовали так же.
Демьян махнул рукой, чтобы его не торопили и не мешали говорить. Его внимание снова сосредоточилось исключительно на Альме.
– Я думал, вы, мойры, выглядите старше, – небрежно произнес он.
Альма скривила губы. Его слова были для нее пустым звуком. И ей хотелось сделать так, чтобы он замолчал, желательно навечно.
Многие люди и вправду представляли богинь старушками, сидящими возле нитей судьбы. Они никогда не видели их, лишь знали, что они существуют, на этом их скудные познания о мойрах заканчивались.
Но Альма была уверена, что Демьян, призвавший ее, знает намного больше. Девушка ему не доверяла. Единственное, что она могла испытывать к нему, – это презрение и жалость.
Все люди замерли, смотря на нее. Альма слышала звуки их прерывистого дыхания, стук сердец. Она ощущала жизнь абсолютно каждого в этом помещении, буквально видела ниточки, из которых были сплетены их судьбы.
Так как Альма была третьей сестрой, последней мойрой, то обладала особым инструментом – ножницами, обрезающими судьбы. Разрыв нити судьбы означал смерть. У каждой сестры был свой инструмент. У самой первой мойры, Лахелис, – весы. Ее прозвали «дающая жребий» или «начинающая жизнь», еще до рождения человека. Вторая сестра, Нона, владела веретеном и пряла нити судьбы своими руками. Ее называли «прядущая». И была последняя из сестер – Атропос – «неотвратимая», или Альма, как ласково называли ее сестры. Она владела ножницами и обрезала ими нити, к которым прикасалась.
Стоя сейчас перед людьми, Альма хотела задушить их в собственных нитях и закончить их жалкое существование.
– Зачем вы призвали мойру? – проигнорировав слова смертного, спросила Альма, сжимая зубы. – Зачем вы призвали меня?
Взгляды людей метались с нее на эринию, словно хотели убедиться, что он все еще держит цепи. Присутствие мойры внушало страх, но Альма была скована. Куда страшнее казался тот, кто держал ее оковы и сам находился на свободе, обладая не меньшей силой.