Месть девочки-призрака - стр. 13
– Это из-за той умершей девочки, да? – прошептала Томочка. – Расскажи, а?
– Расскажжжи!
– Расскажжжжи!
«Жжжжж, жжжжжж, жжжжж», – взлетело к потолку.
Можно было встать и уйти, можно было прикрикнуть, что это не их дело. Можно было соврать, что вообще ничего не было, что Лену Канашевич придумали лагерные баснописцы. Но Алене и самой хотелось выговориться, чтобы хоть что-то понять. Может быть, эти девчонки проживут другую жизнь, не наделают глупостей, что-то поймут.
– Она была больна. Ненормальное восприятие мира, когда из-за малейшей обиды человек не может справиться с собой. Когда кажется, что умереть – это как выйти в соседнюю комнату. Что можно вернуться.
– О! Это про Моторову!
Кто Кузю тянул за язык?
– На себя посмотри! – приподнялась на кровати Зайцева. – Ты у меня сейчас тоже раздружишься с жизнью и выйдешь в соседнюю комнату.
Алена встала. Нет, не готова она этим девчонкам сказать правду. А они не готовы ее слушать.
– Засыпайте! Будет время, вы встретите своих принцев и они будут прекрасны…
– С луной на правом плече и солнцем на левом?
Кто спросил, Алена не заметила.
– А с девчонкой-то что? – чуть не свалилась с кровати Томочка от желания услышать ответ.
– Наглоталась таблеток и умерла. Мать потом говорила, что она уже несколько раз пыталась покончить с собой. Неуравновешенная психика. Спите!
Алена вышла, оставив дверь приоткрытой. Они еще будут шептаться, обсуждать день, ругаться и выбирать, кто из парней на сегодня им кажется самым-самым.
Проходя мимо палаты мальчишек, она стукнула в дверь, давая понять Матвею, что с лекциями об инопланетном вторжении пора заканчивать. Что-то наши космонавты пока никаких инопланетян не заметили.
Еле слышное шарканье. Алена успела обернуться как раз вовремя, чтобы заметить тень, нырнувшую за игротеку.
Длинный одноэтажный корпус. Бесконечный коридор с тусклой лампочкой в центре. От этого дальний конец корпуса терялся в мутном сумраке. Стоило около плафона промелькнуть бабочке, тени по углам оживали, начинали шевелиться, вздыхать, вылезать к людям.
– Кто здесь?
Корпус закрыт на ключ. Третий отряд давно спит. Второй еще шебуршится, но свет уже выключен – там среди вожатых строгий Колян, из бывших старожилов лагеря, он может и в лоб дать за шум после отбоя. Первый – как приливная волна: разговоры в палатах то вспыхивают, то гаснут, то всплескивают сдержанным смехом.
– Ты чего?
Матвей щурился после темноты на свет лампы.
Алена обернулась, чтобы увидеть вожатого, и вдруг поняла, что промелькнуло за углом. Это были длинные светлые распущенные волосы. Такие волосы были только у одного человека!
Сердце заколотилось в горле.
– Там кто-то прошел.
– Где прошел? – прогудел Матвей и спокойно направился к выходу.
Надо было разворачиваться и идти за ним. Надо было убедиться, что никакая Канашевич, умершая три года назад, не принялась ни с того ни с сего бродить по лагерю, уничтожая детей.
– Нет здесь никого!
Матвей довольно громко дернул входную дверь – заперта.
Она была очень шумная, эта дверь. Открываясь, неизменно цепляла вторую половинку, грохоча. Бесшумно в нее войти было невозможно. Если ты, конечно, не Курицын.
Вожатый еще раз громыхнул, потом снова. Но сквозь этот грохот уже стал пробиваться другой звук. Какой-то шум, словно ветер гудит в соснах, осина дрожит от сквозняка, вода льется.