Месть – блюдо горячее - стр. 21
Подготовка к облаве началась. Питерцу лазить ночью по притонам было не по чину да и не интересно. Местные разберутся лучше приезжего, кто чего стоит. А он утром посмотрит на улов. Поэтому Лыков занялся поиском Марии Котасоновой. В помощь ему придали городового Фоку Разстрыгина. Тот служил при сыскном отделении с первого дня его основания, уже шестой год, и был достаточно опытен. В первом же храме, в Благовещенском, Фока нашел в крестильных записях скрывающуюся бабу. Она приходилась кумой владельцу торговых бань в Рыбацкой слободе Ивану Иванову. Сыщики отправились туда – и обнаружили Марию Елизаровну сидящей в горнице у самовара.
– Здорово, честная вдова, – хмыкнул довольный Фока. – А мы с их высокородием тебя разыскиваем.
– На что я вам сдалась? – начала было прикидываться убогой Котасонова. Но была тут же одернута:
– Айда в полицию, там будем жечь тебя каленым железом, пока не сознаешься.
Подготовленную таким образом женщину Алексей Николаевич допрашивал лично. Первые минуты она еще пыталась отовраться, однако командированный умел быть суровым. И в конце беседы Елизаровна сообщила кое-что важное. На вопрос, где ее хахаль покупал водку и табак, она ответила:
– Он сам бывший денщик и любил водить дружбу с денщиками. А местных обывателей презирал.
– И?..
– В Нежинском полку служит поручик Жанно-Кристофер Янович Гиждец…
– Как-как? – вскричали полицейские.
Вдова без запинки повторила.
– Ого… – удивился Лыков. – Но что дальше? У него есть денщик – приятель Василия?
– Точно так, барин, – с достоинством ответила Елизаровна. – Живут они через два дома от Полудкина. Денщика звать Евграф Обозенко. Хитрый малый – ух! Он и продает всей округе спирт и необандероленный табак. Восемьдесят копеек бутылка! Ночью, конечно; днем полтинник. И Васю он же снабжал.
Вспомнив своего дружка, вдова всплакнула. Больше ничего ценного из нее вытрясти не удалось, как питерец ни старался.
Алексей Николаевич решил ковать железо, пока горячо, и немедленно допросить денщика. Тут были свои сложности. Хоть Обозенко и нижний чин, но все же он военный. И для допроса нужно разрешение начальства, командира полка или даже дивизии. Однако питерец быстро придумал хитрый ход.
Пока вся рязанская полиция готовилась к облаве, Лыков с Разстрыгиным делали свое дело. Они подъехали к дому, где жил поручик с дикой фамилией. Статский советник спрятался за угол, а городовой стукнул в окно. Открылась форточка, и раздался голос:
– Чего надо?
– Диковинку[18] продай.
– А деньги?
Фока протянул горсть медяков (специально разменяли в кассе вокзала, чтобы не вызвать подозрений). Как и ожидалось, денщик рассердился:
– Вы бы еще по копейке притащили, живоглоты!
– Нету других, Евграф Батькович, бери что дают.
– А ты кто такой? – вдруг встревожился служивый. – Что-то я тебя не помню.
– А кто у тебя на Рождество покупал? Фока это.
– А-а… Держи.
Городовой взял протянутую бутылку и сделал вид, что ушел с нею. Через пять минут они с Лыковым подкрались к входной двери. Алексей Николаевич бесшумно снял ее с петель, своротив при этом засов, и приставил в стене.