Месть Аскольда - стр. 12

Измотанный походом, отряд появился под Черниговом к обеду. Аскольд города не узнал: тот выглядел словно вымершим. Даже золотые купола, казалось, поблекли. Наглухо закрытые ворота, темные окна. На опустевших дорогах, колеи вдоль которых начали затягиваться свежей, яркой травой, – никаких признаков жизни. От города веяло страхом и обреченностью.

Аскольд постучал в ворота.

Чужаков долго не впускали, и лишь когда Аскольд назвал свое имя, черниговцы согласились открыть ворота. Но потребовали, чтобы отряд отошел подальше.

Князь Михаил, узнав, что в город прибыл молодой Сеча, тотчас приказал ввести его к себе.

Перед ним стоял знакомый и одновременно незнакомый человек. Первое, что бросилось в глаза князю: Аскольд сильно повзрослел. Это был уже не тот юноша, который с неуемным молодым азартом носился вместе с ним на охоте. Михаил помнит, когда тот гонцом, преодолев все преграды, примчался к нему и горячо умолял помочь его городу. Но сейчас перед ним стоял муж. От всего его облика веяло какой-то непонятной несокрушимой силой. Такая же сила, помнится, исходила от его отца. «Крепкий корень», – с удовольствием подумал князь.

Он подошел к Аскольду и молча обнял его.

– Вот и довелось свидеться. Господь милостив, – сказал он и еще раз крепко прижал гостя к своей груди.

– Князь, – твердо сказал Аскольд, – я не один. Со мной отряд. Это все, что осталось от Козельска. Вели впустить моих людей в город.

– Да, да, разумеется! – заторопился Михаил и тотчас отдал команду.

Чернигов вдруг ожил. Народ высыпал на улицу встречать легендарных козельчан. Изнуренные, но гордые и непокоренные, те шли, устало улыбаясь и не ведая, что они – герои.

Их провожали до самых княжеских хором. У ворот отряд замешкался, и, воспользовавшись этим, Всеславна смешалась с толпой. Во дворе, куда вошли козельцы, Аскольд сразу обнаружил исчезновение жены и догадался, где она может быть.

«Не позволит князь кого-либо из нас обидеть», – решил Аскольд и тут же, во дворе, пока расходились на постой его воины, коротко поведал Михаилу, что стал мужем Всеславны. И попросил князевой защиты.

Михаил от всей души поздравил молодого Сечу с важным событием и дал твердое княжеское слово, что никому не позволит более обижать Всеславну. Потом лично отвел и показал Аскольду отведенные для молодых покои.

– Зови Всеславну, хочу попотчевать ее нашим скромным обедом. Вечером же желаю из твоих уст услышать обо всем, что случилось после нашего последнего расставания.

Ярослав Штернбергский ехал хмурый, в душе у него кошки скребли. Глубокая досада овладела им. С одной стороны, наконец-то нашелся человек, который решил объединить силы Европы, дать отпор наглому врагу. Помогая урусам, они спасли бы себя от страшной беды, которую может принести это дикое племя. Но его злило и приводило в недоумение поведение европейских владык. Сколько раз он обращался к королю, чтобы тот собрал под свои знамена европейское воинство и повел его в крестовый поход против татар. Угроза от них, считал он, для веры Христовой была гораздо опаснее, чем от каких-то далеких сарацин. Но его голос не достигал королевских ушей. И вот раздался глас Мазовецкого. Узнав об этом, он уговорил Власлава отпустить его к полякам, заручившись предварительно королевской поддержкой относительно предстоящего похода.