Месье Террор, мадам Гильотина - стр. 18
Заворковала:
– Привет и братство, гражданин Ворне. Так что вы с прачкой решили? – Игриво стрельнула заплывшими глазками: – Мужчинам кто-то должен стирать.
Александр не умел пренебрегать женским вниманием, невольно ответил в тон:
– Дорогая мадам Планель, сегодня передо мной во всех очередях расступались и пропускали меня первым. И я догадался, что дольше стирку откладывать невозможно. Вы знаете подходящую прачку?
– Конечно! Вам, дорогой гражданин Ворне, у меня ни в чем отказа не будет. Моя Симона возьмет по сорок су за мешок.
– Хорошо. – Потер лоб. – Слышали, что с нашим булочником стряслось?
Вдова поджала рот, растопырила спицы, словно защищалась ими от чужих неприятностей.
– Это не наше дело. Трибунал с ним разобрался. У нас свое страшное горе: враги подослали аристократку убить нашего божественного Марата!
– Трибунал наверняка ошибся. Пекарь всегда продавал по установленным ценам и при надсмотрщике коммуны. И пока в лавке оставалась хоть одна буханка, никому не отказывал. Теперь дети – сироты, жена – вдова. – Вздохнул: – И мне за хлебом на Гревскую площадь таскаться.
Бригитта, нахмурив лобик и шевеля губами, считала петли.
Уже взявшись за перила, Александр спросил:
– А кто такие наши соседки?
Домовладелица опустила вязание, поманила его пальчиком. Когда он подошел, вцепилась в его рукав и так дернула к себе, что от неожиданности он едва не рухнул лицом в дюны ее груди.
Дыхнула на него луком, уставилась в самые зрачки, многозначительно проговорила:
– Мой вам совет: держитесь от них подальше, дорогой гражданин Ворне. Самые настоящие недобитые аристократки. Если хотите знать, они-то на булочника и донесли.
– Это вы с чего взяли? – слабо затрепыхался Александр.
– С того, что знаю. Должны они ему были. Я своими ушами слышала, как он с них долг требовал. Вот и донесли, чтобы не платить.
Александру показалось, что он проглотил лягушку. Не прощаясь, взбежал к себе. Как Планелиха может знать такое наверняка? Наговаривает. Но так много людей в Париже сегодня кляузничает… Вчера на заседании Конвента зачитывали доносы граждан. Кого только бдительные патриоты не заподозрили в соучастии в убийстве Марата! Каждого, от гибели которого им приключилась бы хоть малейшая польза. А зачастую и того не требовалось. Почему же так гадко подозревать именно Габриэль? Потому что у нее рот сердцевиной розы, ресницы испанским веером и худенькие ключицы, похожие на распластавшиеся в полете птичьи крылья? Надо рассуждать здраво. Разве он сам не видел, как она в чем-то жарко убеждала Шарлотту Корде? И та уступила: села в фиакр, поехала прямиком к Марату и заколола его. Сама же мадемуазель Бланшар осталась в стороне. А мадам Жовиньи? Это же соседки привели полупомешанную старорежимную в ломбард и уговорили ее заложить драгоценности. Старуха так и не вернулась за своим крестиком, к немалой выгоде процентщика. А в защиту Габриэль Бланшар свидетельствовали лишь ее привлекательность и юность. Настроение у Александра скисло, словно протухло от мерзкого дыхания Планелихи.
Дядюшка, в колпаке и полосатом сатиновом шлафроке, восседал в своем обычном кресле с непременной газетой, прихлебывая ароматный контрабандный чай. От новостей Александра рассеянно отмахнулся:
– Вся нация доносит. Ты что теперь, всех выявлять будешь?