Мертвый невод Егора Лисицы - стр. 8
Рогинский прибавил, уже обращаясь только ко мне:
– Там неглубоко, а чуть дальше отмель. Пробраться можно, – и продолжил: – Явление довольно редкое. В прошлый раз пришлось на год кометы. И вот – снова! Накануне эти водоросли погнал к берегу «багмут» – северо-западный ветер. Аккурат в ночь перед тем, как здесь нашли тело девушки.
– Вот бы и разъяснили явление в клубе, товарищ Рогинский. – Турщ досадливо сморщился. – Предрассудков было бы меньше.
Фельдшер покрутил головой.
– Разубедить здешний народ невозможно, сами знаете. Да и веса среди местного населения у меня нет, вы не раз говорили.
Турщ отвернулся.
Обсыпанный как мукой шелухой рогоза и мелким мусором, я добрался до узкой полосы белого песка – отмели. Осматриваясь, наткнулся на почти целиком занесенный песком обломок лодочной обшивки. В ржавом металлическом кольце обрывок истрепанной веревки. Осмотрел, стараясь не слишком ворочать. Из-под доски выскользнула потревоженная гадюка, прочертила извилистую линию на песке.
На берегу я достал блокнот, набросал план места. Турщ наблюдал за мной, сунув руки в карманы. Фельдшер бродил неподалеку, шевеля тростью пучки острой травы. Я окликнул Турща:
– Где сейчас тот местный, который нашел ее? Австрияк. Я бы хотел поговорить с ним.
– Потолкуете, само собой. За день до этого, – он кивнул на камыши, – видели, что она говорила с ним. Точнее, спорила.
– Все же вы погорячились его отпускать, – не утерпел я.
Турщу упрек не понравился.
– Не хотел. Считаю, что он причастен. Да священник баламутил, уперся. – Турщ закурил. – Впрочем, не беспокойтесь, в такой разлив ему отсюда податься все равно некуда.
– Может, она еще с кем-то ссорилась незадолго до смерти? – спросил я Турща.
– С семьей была в ссоре, – ввернул подошедший Рогинский.
– Я не имел касательства к ее личным делам, – добавил Турщ в своем телеграфном стиле. – Возникла необходимость в агитации, товарищу Рудиной выдали деньги. Она поехала в город. Все как обычно. Если вы тут закончили, двинемся дальше?
На обратном пути, уже в Ряженом, пока я мысленно клял себя, что позволил вместе с вещами унести и мой докторский саквояж, из-за чего приходилось сделать крюк и зайти за ним на «квартиру», Турщ, выражаясь по матери, остановился и ободрал со стены лавки какие-то листки. Фельдшер Рогинский отстал, шагал, о чем-то задумавшись. Турщ ткнул бумагой в мою сторону. Я прочел:
«Товарищи-граждане, по всему району известно, что наш округ задался целью показать пример о проведении социализма. Что такое социализм? Это есть обман крестьян. Товарищи, мы обмануты!»
– Видите, что делается? Форменный саботаж, срываю через день. Село и станицы рядом в прошлом были контрреволюционными, и не служивших у белых, кроме молодежи, считайте, никого нет.
– А погибшая? – спросил я.
– Двадцать лет. Хороший работник. Организовала в селе курсы по ликвидации безграмотности. Агитировала местное население записываться в артель. Но, как я уже говорил, шло туго. Сейчас байды, рыбацкие лодки, личные, а будут общественные. Отдают с боем, а потом отказываются чинить, конопатить. Говорят, раз общее – значит, ничье.
Турщ посмотрел наверх, я проследил за его взглядом: хищная птица раскинула крылья. Вдалеке точки – лодки рыбаков. Красные волны отсюда смотрелись темной полосой.