Мертвый и Похороненный - стр. 40
Воевать с трущобами так же бессмысленно, как, например, с морем. Или с ветром. Бессмысленная трата сил. Все равно найдутся люди, которым нравится жить в грязи. И те, которые им эту грязь предоставят. И трущобы снова появятся.
В Улла-Кутта район отбросов именовался Просяной вал. У этого названия была даже какая-то красивая и замысловатая легенда, но мне было наплевать и в позапрошлом году, когда пьяный торговец каким-то гиеновым дерьмом пытался мне ее рассказать, и сейчас. Сегия хмурил светлые брови и молчал.
– Я тебя предупреждал, чтобы ты попроще оделся, – сказал я. Только чтобы его поддеть. Я перестал быть с ним откровенным. Он не тот, за кого себя выдает.
– Нам точно надо в это вонючее змеиное гнездо? – спросил он.
– Твой человек принес нам этот адрес, – произнес я. – Сам я тоже не большой любитель ходить по притонам. – Может все-таки вернемся, и ты переоденешься?
Губы северянина скривились в презрительной ухмылке. Он расправил могучие плечи и перевесил меч так, чтобы его было видно со всех сторон. Будет мешать при ходьбе, конечно, но предосторожность неглупая.
Притон назывался «Бутылочное горло» и выглядел, как и положено притону, обшарпанным, грязным, прокопченным, с провалившейся крышей и выбитыми окнами. Вывеска покосилась, но этот недостаток искупался огромным количеством приделанных к ее нижнему краю горлышек от разбитых бутылок. А еще какой-то небесталанный художник изобразил на стене кудрявую девицу, демонстрирующую еще один вариант применения горла.
Возле входа топтался оборванец с длинными сальными волосами и сучковатой дубинкой на поясе – местный вышибала и распорядитель в одном лице. Он увидел меня, подмигнул, скривил рот в улыбке, обнажив гнилые зубы и потащил нас через толпу пьющих, жрущих и лапающих девок оборванцев. Они тут были везде – сидели за столами и на полу, толкались возле парня с барабаном и делали вид, что танцуют, просто стояли и недоуменно взирали на мир вокруг… Наверное, я бы сбрендил, если бы каждый день видел перед собой такое зрелище.
Я сел спиной к копошащимся отбросам общества, как и было договорено. Сегия был напряжен и готов к броску в любой момент. Я вздохнул, мысленно посочувствовав кое-кому, и сказал:
– Мой человек опаздывает, налейте нам что-нибудь выпить!
– Как только увижу твои деньги, – просипел над моим ухом давешний вышибала. Официантов здесь, отродясь, не водилось. Хочешь вина или пива – топай к окну на кухню, плати и неси до стола сам. Или на ходу пей, дело твое.
– Ты еще поговори, гиений выкидыш, – я обернулся к оборванцу с дубиной и сунул руку в карман. Это был знак, по которому, выплюнув грязное ругательство, вышибала опустил свое оружие мне на затылок. Я вскинул руку к голове, потом приблизил ее, уже окровавленную, к глазам, мысленно удовлетворенно кивнул и завалился на бок. Вокруг головы на полу стало растекаться кровавое пятно. Теперь мне оставалось следить только, чтобы меня не затоптали.
Северянин отреагировал моментально – еще пока я падал. Он вскочил на стол, со свистом выхватив меч. Но вышибалы уже не было рядом со мной, он успел отскочить за спины ближайших посетителей «Бутылочного горла». Сегия закричал. Гортанно, на странном незнакомом мне языке. Слова срывались с его губ, будто каменные шары, от них закладывало уши и холодело в груди. Северянин отшвырнул меч и начал… изменяться. Не как обычный оборотень, а словно вокруг него стала появляться еще одна человеческая фигура. И иногда Сегия сквозь нее просвечивал. Вокруг призрачных пальцев взметнулись огненные веера. Публика заверещала вовсе уж нечеловечески. Хорошая получится чистка трущоб, а то что-то развелось падали…