Мёртвый город - стр. 28
– Какой, на хрен, диверсант?! Вы вот что… Вы полегче, бойцы. А то ведь потом извиняться придётся.
– Это перед кем, интересно?
– Да найдётся перед кем, не сомневайтесь.
– Ну-ну…
Приём старый, действенный, но нестабильный. Работает примерно через раз, опробовано на милиции в мирное время. Раз – проникнутся твоей уверенностью и сбавят обороты, два – осерчают и ещё как следует добавят за дерзость. Это уж как повезет.
Мне повезло, рукосуйствовать больше не стали и даже стволы опустили. Командир патруля – это тот толковый, что отдал правильное распоряжение, – задал ряд процедурных вопросов: кто таков, откуда, куда, где взял оружие?
На первый и последний я ответил не задумываясь. Московский родственник Вани Щукина, основного героя-инвалида центрального района, приехал в гости и застрял тут с вашим бардаком. Оружие снял с «курка» в «армянском доме».
Два промежуточных вопроса я мудро проигнорировал. Думал, что упоминания о родстве с центровым народным героем будет достаточно, чтобы миновать вот эти опасные вопросы и сразу перейти к стадии подтверждения личности. То есть если даже и не поверят с ходу, то отконвоируют в наш район, спросят у Вани, кто я такой, и на этом всё закончится.
Да и, кстати, была надежда, что моё участие в аннигиляции оккупантов «армянского дома» вызовет у патрульных приступ симпатии к моей скромной персоне. И кто знает, может быть, даже ствол отнимать не станут.
Надежда была вполне обоснованной. В «армянском доме» мы с Иваном бились с «курками». И ДНД бьётся с курками. То есть при всех прочих нюансах и трагичных расхождениях в идеологии в этом вопросе мы с ДНД чуть ли не братья. Как минимум соратники.
Вот такие примерно у меня были расчёты.
– Кто знает Ваню Щукина? – спросил командир.
Патрульные синхронно пожали плечами.
– Никто не знает, – резюмировал командир. – Понимаешь, мы с центральным районом как-то не того… А ты из нашего района знаешь кого-нибудь? Или из соседнего?
Упс… Или даже – Ёпрст! – так будет насыщеннее.
Вот это неожиданность.
Я привык, что в центре Ивана знает каждая собака и он там повсеместно имеет большой авторитет. По аналогии я считал, что его знают и уважают во всех районах. Нет, я не наивный дурашка, не надо сразу развешивать ярлыки: но Город реально маленький, местные всё время говорят, что здесь все друг друга знают, и я это знание (в моём случае – незнание) в своё время в полной мере ощутил на своей шкуре.
Хотя логично было предположить, что в тридцатитысячном Городе молодые люди из пригородного района могут не знать многих товарищей из центра.
Да и на «армянский дом» никто не отреагировал. Не оправдались мои надежды.
– Чего молчишь?
– Ну… Понимаете… Эээ…
– Что, падла, язык в ж… засунул?! – злорадно протянул злыдень, угостивший меня плюхой. – А я говорю вам, это диверсант! Вяжем и тащим в комендатуру, не хрен с ним тут болтать!
– Да погоди ты, – осадил его командир. – Не тянет он на диверсанта. Ты же видел, какого они диверсанта повязали – натуральный кабан. А этот какой-то дрищ, тощий, невзрачный…
– И что – тощий? Они всякие бывают, диверсанты! Может, это такой секретный спецназ. Надо его быстро повязать, а то ща кэ-ээк прыгнет!
– Ага, из сугроба? Да на пять стволов? Вот ты Лёха фантазёр, блин… Ну так что, «диверсант», кто-нибудь в нашем районе может тебя подтвердить, нет?