Мертвый час - стр. 30
– Ничего, я постою.
– Ася? – Урушадзе обернулся к Нине.
– По-прежнему больна, ваше сиятельство.
– Ты сказала, что я не крал?
Нина кивнула:
– Ася знает. Просила передать, что по-прежнему любит вас. Но граф Андрей требует развода…
– Козел его дери…
Первые же слова и взгляды, которыми обменялись князь с Ниной, окончательно убедили Сашеньку в том, что меж ними нет никакого романа.
– На той неделе суд, – напомнила девушка. – Ася умоляет вас нанять адвоката.
– Нет, я не крал и доказывать это не стану. А хоть и крал… Деньги мои.
– Вы правильно говорите, князь. Но в суде нужен адвокат, хороший адвокат. Против вас улики и самовидец, – повторила Сашенькины аргументы Нина.
– Какие улики? Халат – улики? Любой мог надеть.
– Но это ведь ваш халат? – не удержалась и таки встряла княгиня, заметив, что Нина пасует перед упертостью Урушадзе.
– Мой! И что? А если бы вор в Мишина коляска сел? Калеку обвинили?
Какая неожиданная версия. На калеку и вправду никто не думает. А вдруг этот Михаил только изображает немощного? Нет, чушь. А вдруг нет? Предположим, Михаил ограбление задумал, а осуществил его другой, кто-то из слуг? Эту идейку следует обдумать.
– Я правильно поняла вас, князь? – переспросила Сашенька. – Предполагаете, что вор пробрался в вашу комнату, надел халат и отправился в кабинет графа?
– Так и было.
– Хорошо, допустим. А где были вы?
– Гулял. Спал. Погода хороший. Белый ночь, – князь от волнения путал падежи и склонения.
– Свидетели тому есть?
– Стая воробьев. Слушай, Нина, – князь раздраженно повернулся к девушке. – Кого ты привел? Прокурор двадцать раз такой вопрос задает. Где был, кто видел? Везде был. Никто не видел. Воздух дышал. Верхний парк, Нижний парк.
– А «кольт» где нашли? – не унималась Сашенька.
– Княгиня, я вас не звал. С вами не знаком. Вы – не священник, я – не на исповедь. Прошу простить. Прощайте, дамы. Благодарю за визит. Нет, Нина, постой. Ответь как маме. Почему Ася не придет? Я люблю, скучал очень.
С кем же провел Урушадзе ту ночь? Как бы заставить его проболтаться, проговориться?
Эврика! Кавказцы – эмоциональны. Надо вывести его из себя.
И, понимая, что Нина сейчас снова соврет про мнимую Асину болезнь, Сашенька выпалила:
– Асю к вам не пускают.
И добилась своего:
– Кто? – зарычал князь – Кто? Это мой жена!
– Ее отец, – с напускным равнодушием сообщила Тарусова.
– Подлый шакал!
– Я слышала, он готов забрать жалобу. При…
– Так пускай забирает. Пускай не позорит семья!
– Я не договорила. Он готов забрать жалобу при двух условиях: первое – вы возвращаете облигации; второе – разводитесь.
– Я отвечал. Никогда! Ася люблю.
– А облигации? Их готовы вернуть?
– Вы глухой?
Урушадзе от переизбытка эмоций всплеснул руками, и Сашенька отшатнулась, решив, что он хочет ее ударить.
– Русский язык говорю – не крал!
– А кто крал?
– Не знаю, – по-детски пожал плечами Урушадзе и присел в изнеможении на кровать.
Ярость закончилась. Увы, на ее пике он так и не проболтался.
Сашеньке стало жаль князя. По-женски. По-матерински. Почти ребенок! Года двадцать два, не больше. Как же ужасно сложились обстоятельства: отправился к любовнице, а грабитель воспользовался спущенной им веревочной лестницей.
Кто он, грабитель?
Четыркина подозревает мужа. Сашенька тоже. Так-так! Прикинем… Допустим, Четыркин притворился пьяным, чтобы остаться у Волобуевых. Дождавшись, когда все уснут, прокрался в кабинет, сломал ящик, спрятал в карман облигации, достал пистолет, выстрелил в дверь, поднял кресло, выбил им окно… И стал ждать разбуженных шумом обитателей. Никому и в голову не пришло его обыскать. Утром Четыркин отправился на прогулку, выкинул «кольт», а Урушадзе на свою беду его нашел.