Мертвые крылья - стр. 4
– Да, про небо. Я видел бескрылых в небе.
Он замолчал и махнул головой, будто говорил: Что тебе говорить, ты это не поймешь… и никто не поймет.
– Альбомчик посмотришь, когда прилетим, – добавил Вайю, – давай… домой.
– Давай. Только над лесом и тихонечко.
Лететь было тяжело, и не потому что силы потерялись где-то в пути. Что-то как будто давило на сердце, Вайю смотрел – и не видел землю перед собой. И как назло, перед глазами маячит и маячит одна и та же картина, увиденная сегодня там, на страницах. Странная картинка. Бескрылое, бесперое чудовище в небе. Скалит зубы. Чудовище – а вокруг него черное небо со всех сторон. Большое небо, обильное звездами, как поле зернами по осени. И древнее чудовище летит в небе, а земля где-то далеко-далеко внизу. Бревна какие-то летают по небу, большие, тяжелые бревна – а летают. Кто-то забросил их туда. И знаки на бревнах, странные знаки. NASA… МИР…
Дед показывал фотографии, говорил – так было. Велел называть чудовищ людьми, велел кланяться им, как кланяются отцу и матери. И говорил, что…
Да, это он тоже говорил. Что предки летали в небо.
И забыть бы, а не забывается – мерцает небо перед глазами, смеется звездами, зовет, зовет…
Уипп наловила червей и разложила их на краю гнезда, и принесла сладких кореньев, и ключевой воды. Села в гнезде, стала ждать мужа, его нужно было накормить. Наверное, трудно будет стать хорошей женой для этого землепашца, странного, непонятного, бесноватого. Вайю сам признавался ей, что он сумасшедший, признавался давно, еще когда они в первый раз поцеловались на толстой ветке. Тогда светила луна и во всю мочь гремели цикады, и на сердце было так хорошо-хорошо.
«– Ты будешь любить меня всегда? – спросила Уипп.
«– Да. Но ты должна покинуть меня.
«– Смеешься? Я никогда этого не сделаю.
«– Сделаешь. Ты сама уйдешь от меня, потому что я сумасшедший.
«– Правда? По тебе не скажешь. Говорят, теперь стали казнить сумасшедших.
«– Только в больших городах, но не здесь, не в глуши.
«– Но почему ты сумасшедший?
Вайю посмотрел на траву, серебряную под луной – она тянулась и тянулась до самого неба.
«– Потому что я хочу того, чего никто не хочет, – только и сказал он.
Так он говорил тогда, и подарил ей ожерелье из ореховых скорлупок, хорошее ожерелье, до сих пор лежит где-то в гнезде. Скоро вернется муж, его нужно будет накормить, он много ест, муж, а потом он, безумный, придумает какое-нибудь новое безумие, и нужно будет полететь с ним…
Интересно, куда…
Муж вернулся только поздно вечером, когда розовый закат просочился в город, затопил тенистые заросли. Вернулся, рассеянно клюнул жену, снова сел за свой альбом, большой и красивый. Наверное, он и вправду сумасшедший, если в первый же день после свадьбы как будто забывает о своей жене. Время шло, а он смотрел то в альбом, то в розовое небо, и совсем не смотрел на свою жену.
– На что это ты так засмотрелся? – Уипп, наконец, решила говорить, – ты… голоден?
– Нет. Я и Чуить ели здесь, в городе. И выпили много нектара.
– А где же… твой друг?
– Чуить? Он выпил слишком много нектара. Теперь где-то спит. Завтра он проснется и улетит домой. Вот что, – он наконец-то обнял ее, – ты клялась вчера быть со мной в беде и в радости?
– Конечно. Так велел священник, я повторяла его слова.
Вайю поднял глаза. Недобрые, глубокие глаза. Которые видят то, чего нет.