Мертвая земля - стр. 135
– Так вы приехали из Лондона, как и Брауны? – спросила женщина с ребенком на руках.
– Вон их дом! – сурово сдвинув брови, указал ее муж. – Только знайте, мастер, мы с вас глаз не спустим. И если что не так, вам не поздоровится!
С этими словами он захлопнул свою дверь.
В последний раз я видел Эдварда Брауна два с половиной года назад, как раз перед тем, как они с Джозефиной уехали в Норидж. Тогда он был крепким и жизнерадостным малым лет под тридцать и держался с уверенностью человека, который знает свое дело и не опасается завтрашнего дня. Когда Эдвард открыл дверь, я увидел, что за это время он похудел по крайней мере на полтора десятка фунтов. Щеки у него ввалились, а тело, казалось, усохло. На нем были поношенная блуза и грязные штаны; судя по всему, Браун давно не умывался и не расчесывал ни бороды, ни волос. Бросив взгляд на его руки, я заметил несколько незаживающих порезов; левый мизинец по какой-то причине скрючился. Глаза его полыхали досадой, которая в следующее мгновение сменилась изумлением.
– Мастер Шардлейк?! Вот уж не ожидал!
Тут появилась Джозефина с ребенком у груди. Некогда пухленькая и круглолицая, сейчас она, как и муж, заметно исхудала. Ее старое серое платье покрывали заплаты, а из-под чепца, тоже знававшего лучшие времена, выбивались сальные белокурые волосы. При виде нас глаза у молодой женщины полезли на лоб, однако она тут же расплылась в радостной улыбке:
– Неужели это мастер Шардлейк? А с ним мастер Николас и Джек Барак! Каким ветром вас занесло в Норидж?
– Мы здесь по делу, – ответил я. – Ты не ответила на мое последнее письмо, Джозефина, и я очень о тебе беспокоился.
– Но как вам удалось отыскать нас?
– В городе у меня есть знакомый, который связался с бывшим управляющим мастера Хеннинга. Он-то и дал нам этот адрес.
– Я говорила тебе: надо написать мастеру Шардлейку и он нам непременно поможет! – воскликнула Джозефина, повернувшись к мужу.
– После смерти мастера Хеннинга и его жены их наследники вышвырнули нас на улицу, – с горечью процедил Браун. – Дом они продали, и им было ровным счетом наплевать, что мы остались без работы и крова. Тогда я решил послать к чертям всех законников на свете. И всех джентльменов тоже.
– Эдвард! – с укором воскликнула Джозефина, готовая вот-вот расплакаться.
– Мы потратили уйму времени, чтобы отыскать вас, – обиженно бросил Николас. – Из вашего последнего письма явствовало, что дела у вас плохи, и мастер Шардлейк очень тревожился. Он всегда был к вам добр. И он не заслуживает подобного отношения.
Эдвард, слегка смутившись, обнял жену за плечи:
– Простите, наверное, я был не прав. – Он испустил сокрушенный вздох. – Милости просим в наш дом, если только можно назвать эту конуру домом.
Мы вошли в комнату с земляным полом, освещенную тусклым светом, падавшим из единственного окна; судя по лужам, натекшим в углах после вчерашнего дождя, крыша в доме была дырявой. У одной из стен стояла грубо сколоченная деревянная кровать, а рядом с ней – самодельная колыбель; на шаткой полке теснилась потрескавшаяся глиняная посуда, на дощатом столе, покрытом многочисленными зазубринами, лежали веретено и куча шерсти. Убогую обстановку дополняли пара ветхих стульев и покосившийся шкаф. Джозефина опустилась на стул, прижимая к груди спящего ребенка – крошечную светловолосую девочку не более трех месяцев от роду.