Мертвая сцена - стр. 25
Тут я сделал рывок вперед – такой сильный, что чуть не перелетел через стол. Однако не перелетел – и успешно схватил зубами то, на что нацеливался: ненавистную тетрадь с отвратительными каракулями паскуды, к которой я годами относился как к королеве.
Алла взвизгнула, вскочила, отпрянула – я же спокойно вернулся в исходное положение, выплюнул тетрадь под стол и крепко прижал ее ногой.
В комнату влетел охранник.
– Что такое? Что произошло? Что он сделал? – нервно заговорил он, переводя непонимающий взор с раскрасневшейся Аллы, отбежавшей в дальний угол, на меня, невозмутимо сидевшего на своем месте.
– Позовите, пожалуйста, следователя, – ровным голосом обратился я к охраннику. – Я должен сообщить ему кое-что важное по моему делу. Это срочно! И очень важно! Пожалуйста, позовите.
Охранник недовольно поморщился, но потом посмотрел на Аллу – и его лицо приняло то привычное выражение безграничного почтения, с каким простой люд взирает на киноартистов.
– Прошу вас, товарищ Лавандова! – галантно распахнул он перед ней дверь.
Алла быстрым шагом прошла мимо, не удостоив меня взглядом.
Я думал, она захочет вернуть свой дневник, но об этом она и не заикнулась. Она как будто даже сейчас не сомневается в своей победе. Словно на сто процентов уверена, что охранник следователя не позовет, а если и позовет, то тот не придет.
Однако уже через несколько минут следователь заявился в комнату для свиданий.
– Что у вас опять, Носов? – недовольно молвил он.
– Гражданин следователь, возьмите, пожалуйста, тетрадку, что лежит на полу, – с преувеличенной вежливостью попросил я.
Он нахмурился, но поднял тетрадку – и стал ее перелистывать.
– И что это такое? – брезгливо обратился он ко мне.
– Дневник гражданки Лавандовой, в котором она признается в своих преступлениях, – отвечал я.
– Товарищ Лавандова? – немедленно подал голос следователь. Вошла Алла, и он подал ей тетрадь: – Возьмите, это, кажется, ваше.
– Что вы делаете? – заволновался я. – Говорю вам: это ценная улика! Ее надо приобщить к моему делу, а саму Лавандову арестовать! Вы только прочтите, что там…
– Товарищ следователь, он опять идиотничает, – скорбно произнесла Алла. – Это всего лишь конспекты моих ролей, которые он у меня зачем-то вырвал. Покажите их уже ему, чтобы он успокоился.
Следователь грубо пихнул тетрадку мне под нос – и стал ее перелистывать перед моими глазами:
– Ну что, Носов, опять у вас галлюцинации? Вам мало того, что наш психиатр поверил в вашу болезнь? Или это средство подкрепить сомнения Филиппа Филипповича?.. А вам, товарищ Лавандова, – гораздо мягче обратился он к Алле, – вообще не следовало к нему приходить. Зачем вам это нужно было?
На глазах у Аллы появились слезы, которые она всегда умела вызывать по первому требованию.
– Я просто… хотела все-таки понять… зачем он это сделал… – И, не договорив, она выбежала из комнаты.
Следователь, ничего мне больше не сказав, вышел сразу вслед за ней.
На этот раз в камеру я вернулся не только опустошенным, но и как будто заново переродившимся.
Филипп Филиппович искусным плетением своих психиатрических словес едва не уверил меня в том, что я сумасшедший. Да и немудрено мне было усомниться в своем душевном здоровье ввиду происшедшего со мной за последнее время. Но уж теперь-то я не поддамся ни на чьи уговоры, трюки, комбинации – и что там еще может быть. Теперь я наконец знаю всю правду. И даже «ценой спасения своей жизни», как вечно повторял следователь, не собираюсь называться Носовым. Я бы и вообще никем посторонним никогда не назвался, а уж подобным паршивцем – так тем более.