Мёртвая и Живой - стр. 6
Рул же прожил по тридцать уж четыре раза.
Но сто закатов тому назад случился с ним припадок. Уж не бесячая ли одолела, думал Рул.
Ровно в сотый раз сегодня солнце прикоснулось к алым дюнам своим золотистым боком, окрашивая пески кровавыми лучами-реками. Сотый закат с той самой встречи, случившейся возле оазиса, когда Рул впервые не поверил своим глазам, решив, что не заметил, как помер во сне да отбыл в Иркаллу.
Таким невероятным явилось к нему то, что он увидел.
Точнее – та. В придачу видение оказалось с крыльями.
Дело было так.
Солнце готовилось стряхнуть ночное одеяло дымки, когда на поношенных сандалиях Рула выступила влажная роса. Спать бы еще с час, но старику приспичило по той нужде, которую только деды́, да новорожденные терпеть и пяти минут не могут по ночам.
Окинув взглядом стадо коз – тихое и чуть колышущееся, словно серая рябь на спокойной воде Нила вдоль берегов Египта, которую Рулу довелось поведать половину жизни назад, он побрел в сторону оазиса, радуясь, что ничем не потревоженное стадо тихо дремлет, и что ни одного козленка за выпас Рул и его люди за поход не потеряли.
Вот тут-то, возле оазиса, и случилась встреча с незнакомкой.
Рул готов был кляться пятью сотнями богинь и богов, пасть ниц пред алтарем Эрешкигаль, принося в жертву самого дорого козла из стада, но повторил бы снова и снова увиденную им правду. О том, как глаза его упёрлись взглядом в девушку среди песков великой матери пустыни. Девушку с серыми растрёпанными крыльями, из которых при каждом сделанным ею махе, рвались пылевые смерчи.
Та девушка поднялась на крыльях из оазиса недалеко от места, где кочевники устроились со стадом на ночь. Оазис был ниже уровня земли. Со стороны Эблы его защищала каменная гряда, потому попасть в оазис можно было только по воде и берегу.
Рул хорошо знал оазис, где произрастали самые плодовитые гранатовые деревья, приносящие плоды, размером с его бурдюк. Еще мальчишкой Рул бегал с ребятней нырять в прохладные воды, толкаясь ногами с изогнутых шершавых стволов финиковых пальм.
В детстве один из приятелей Рула рискнул спуститься в оазис со ступени скалы, на которых сейчас стоял седовласый Рул. Юный сын Апрея по имени Нарам сорвался и поломал кости, да так сильно, что не то, что ходить больше не смог, не смог он сам жевать себе еду.
Жевала ему мать. Все чаще рис, вливая в горло смесь вперемешку с молоком. И длилось это три тысячи закатов, пока Эрешкигаль не смилостивилась над убогим и не призвала его к себе.
С того случая Рул и его друзья не приближались к зеленой шапке, торчавшей из расщелины скал. Во-первых, Рул терпеть не мог молоко и рис, а во-вторых, у него не было матери. Никто бы не кормил его столько закатов, никто и не заметил бы, если б он отправился к Эрешкигаль.
А незаметным уходить в город мертвых – самое страшное для эблаита.
Родственники – кто еще жив – непременно должны подписать на глиняной табличке в ногах захороненного имя. Вторую табличку запишет Эрешкигаль и вручит новоприбывшим серые крылья.
Две таблички – два берега.
Крылья – вместо моста.
Без крыльев и табличек, когда наступит время душе переродиться, не вернется она в мир живых. Как без крыльев пересечь болотистые пустоши Ламашту? Только и останется, что сгинуть в пастях демонов, да обернуться пылевыми смерчами в ногах Эрешкигаль.