Мертвая хватка - стр. 27

– С прискорбием вынужден сообщить о смертельном исходе.

Сознательно прямо так и сказал. Давно взял за правило говорить откровенно. Так лучше и быстрее усваивается.

– Вы хотите сказать… умер?..

– К сожалению, да.

Девушка пошатнулась. Констебль Аппертон подхватил ее под руку, подвел к широкому коричневому дивану напротив стеклянного кофейного столика. Она молча села перед неловко стоявшими полицейскими. Всегда тяжело. Реакция разная. Сьюзен Каплан молчала. Потом ее тело сотрясла дрожь, голова замоталась из стороны в сторону, и она внезапно сказала:

– Ох, черт… Вот дерьмо. – Потом вся как-то сжалась, закрыв лицо ладонями. – Ох, черт, скажите, что это неправда…

Полицейские переглянулись.

– Кто-нибудь может прийти, побыть с вами сегодня? – спросил Омотосо. – Позвольте вызвать подругу, кого-нибудь из родных?

Сьюзен крепко зажмурилась.

– Что случилось?

– Он попал под грузовик, подробности нам не известны.

Последовало долгое молчание. Сьюзен обхватила себя руками и заплакала.

– Может, кого-нибудь из соседей позвать? – предложил Омотосо.

– Нет… я… мы… ох, черт, черт, черт…

– Может, чего-нибудь выпьете? – вставил Аппертон. – Чаю, кофе?..

– Не надо никакого дерьма. Мне Тони нужен, – всхлипнула она. – Пожалуйста, расскажите, в чем дело…

У Омотосо затрещала рация, он ее заглушил.

– Мы должны убедиться, что это действительно Тони Ревир. Не согласитесь опознать тело сегодня попозже? На случай, вдруг вышла ошибка…

– Его мать всем распоряжается… до умопомрачения, – выдавила девушка. – С ней и поговорите.

– Поговорю со всеми, кого посоветуете. У вас есть номер ее телефона?

– Она в Нью-Йорке… в Ист-Хэмптоне. Всеми потрохами меня ненавидит.

– Почему?

– Я же говорю, всегда должна быть самой главной.

– Хотите, чтоб именно она опознала Энтони?

Сьюзен вновь замолчала, а потом, захлебываясь слезами, сказала:

– Так будет лучше. Она мне все равно не поверит.

Зуб маленький. Это проблема с детства. Из-за малого роста его задирали другие ребята. Впрочем, почти никто не задирал дважды.

Он был самым маленьким младенцем, которого принял в Бруклине акушер Харви Шеннон, хоть и вполне доношенным. Мать, совсем одуревшая от наркоты, поняла, что беременна, лишь на шестом месяце и проходила полный срок. Доктор Шеннон даже не был уверен, соображала ли, что рожает, а работники больницы живо описывали ее недоумение при виде как бы неизвестно откуда взявшегося ребенка.

Однако акушера волновала другая проблема. У мальчика оказалась абсолютно неправильная нервная система. У него как будто отсутствовали болевые рецепторы. Можно было воткнуть иглу в крошечную ручку, не добившись никакой реакции, тогда как любой нормальный малыш заорет во все горло. Есть немало вероятных объяснений, но, по мнению доктора, дело, скорее всего, в злостной наркомании матери.

Мать Зуба умерла от жуткой передозировки героина, когда ему было три года, поэтому он почти все детство кочевал по Америке из одной приемной семьи в другую. Нигде надолго не задерживался, потому что его не любили. Его опасались.

В одиннадцать, когда другие ребята стали посмеиваться над малым ростом, начал защищаться, осваивая боевые искусства, и вскоре получил возможность серьезно искалечить каждого, кто его разозлит. Так калечил, что из любой школы вылетал через несколько месяцев, потому что его все боялись, и учителя упрашивали перевести куда-нибудь опасного недомерка.