Мертвая цепочка - стр. 4
И вовремя, буквально через месяц во время съемок репортажа одной из операций сирийской армии против боевиков-террористов погибли сразу двое его иностранных коллег. Что касается Вербовского, то он был уникальным специалистом. Его родители работали на каком-то засекреченном объекте, а Коля учился в специальном интернате, созданном для детей таких сотрудников. Что именно разрабатывали Лидия и Александр Вербовские, неизвестно.
Но когда Кольке исполнилось семь лет, они погибли во время взрыва, случившегося в лаборатории, которую возглавлял его отец. Тогда мальчика отправили в этот интернат, а не в обычный детский дом, поскольку выяснилось, что он, как и все дети этого учебного учреждения, особенный – индиго, как их стали называть несколько лет назад. Николай был ровесником Игоря, то есть он родился в 1976-м, а в 1983 году уже жил вне дома, вместе с такими же божьими созданиями, как и он сам. Или детьми дьявола, как считали некоторые… Жители местной деревеньки, рядом с которой был построено это спецучреждение, во всяком случае, думали именно так.
И были реальные причины для этого. Попав в интернат в разном возрасте, но в основном от пяти до восьми лет от роду, удивительные детки довольно быстро понимали, что они и правда могут удивлять. А в силу возраста и обиды за то, что их оторвали от мам и пап, они отрывались на окружающих. С десяти лет им разрешалось гулять за территорией школы, вот они и гуляли… Не все, конечно… Самые, так сказать, продвинутые.
К примеру, одиннадцатилетняя Ника – во всяком случае, так рассказывали местные – одним взглядом могла заставить человека сделать то, что ей хочется. В итоге из деревенского магазина со своими друзьями она уходила с полным пакетом конфет, печенья и газировки. Чипсов и навороченных сладостей по тем временам не было, но дети и не были голодными, им просто очень хотелось попробовать свою власть над другими, взрослыми людьми. В спецшколе бы такое не прокатило – учителя тоже владели определенными способностями.
А тут – полное раздолье. О моральной составляющей они не думали не потому, что были поганцами, а потому, что с детства оказались в очень уж непривычных обстоятельствах. В конце месяца касса магазина пугала своей дикой недостачей. Никаких камер, разумеется, в деревенской лавке в начале 90-х не имелось, и проследить нашествие индиго не представлялось возможным. В свою очередь, продавец тетя Лида, рыдая, говорила, что ничего не понимает…
Не поверить ей было невозможно, она трудилась на своем месте уже добрых десять лет, и ничего никогда не пропадало. Времена наступили тяжелые, но Лида всегда честно просила под зарплату, если ей нечем было кормить детей-подростков, и ей никогда не отказывали. А помнить, равно как и понимать, бедная тетка, конечно, ничего не могла.
Да и как замотанной тетке было уследить за толпой юрких и шустрых малолеток? К тому же еще и в большинстве своем – детишек из непростых семей, то есть по определению умевших общаться с окружающими в нужном им ключе. Та же Ника, хрупкая полупрозрачная девочка, хлопала огромными черными глазищами и расспрашивала о составе и вкусе тех или иных конфет – и покупатели, забредавшие в сельпо, норовили угостить ребенка, а продавщица не замечала, как остальные детишки сметают с полок все, что плохо лежит.