Меня зовут Ворн - стр. 95
– Ну, да, жираф большой, ему видней, – усмехнулся мальчишка, вспомнив старую песенку из своего раннего детства. – Нара, а ты моих друзей случайно не видела? Не знаешь, все ли целы?
– Не, – отрицательно махнула она головой. – Только безногого видела и его верзилу, что вечно с ним нянчится, а про остальных ничего не знаю. Ты знаешь, когда у нас тревожный колокол зазвонил, я так перепугалась. Думала, всё, сюда идут, а это значит лишь одно – всех вас уже нет в живых. Не выстояли. И я так разревелась, как маленькая прям, но вдруг увидела картинки, вот тут, – ткнула она себя пальчиком в висок. – Много-много, разные, но все они были про то, как стрикуны бьются на улице, не пуская вниз безликих. Я тогда и реветь сразу же перестала, а побежала кричать старшим, что наверху подмога нужна. Ох, что началось сразу. Все кинулись на поверхность, а дед ваш, безногий, он прям на руках и поскакал. Ты знаешь, Калин, – снизив свои децибелы практически зашептала она, – я раньше сколько раз пыталась поймать эти образы, научиться так же, как и деда, но у меня вечно не получалось, а вчера получилось, само. Прав был дед, когда говорил, что оно само откроется мне, когда время придёт. Теперь я тоже так могу, как вы, понимать других без слов, – Нара сияла от радости, как начищенный медный таз, и, гордо подняв подбородок, заявила: – Теперь я не хуже тебя. Вот, – и показала Калину язык. – Эх мы и задали тогда этим гадам! – девочка так лихо рубанула кулачком воздух, что Калин невольно засмеялся, чуть не расплескав остатки драгоценного напитка на покрывало.
– И ты тоже билась?
– Не, что ты. Я только палку поудобнее себе выбрала, а тётка Ната отобрала её тут же, а мне вместо палки своего Егора вручила. И куда я с малым-то драться пойду? – вздохнула она обречённо. – Так и осталась сидеть с мелюзгой. Да Осень мне помощницей была. Ты знаешь, какая она умница, мелкие-то как разревелись все разом, и чего делать с ними, ни я, ни другие ребята не знали, орут во весь рот, и хоть чего им делай. А Осень сумела их успокоить. Она такая хорошая. Спасибо тебе за неё, Калин, – опустила Нара голову, и Калину показалось, что девочка заплакала.
Он осторожно поставил кружку на пол, поднялся с кушетки и, обняв её за плечи, тихонько усадил на своё место.
– Всё хорошо, – прошептал Калин ей в самое ухо, – уже всё позади…
***
Хуманы – минималисты, это Калин понял уже давно, ведь мебели у них, как таковой, не наблюдалось, хотя они прекрасно её мастерили на обмен с мечеными, да оказывается, бывало и такое, что на продажу в чистые земли. Правда громоздкие столы и шкафы никто не таскал через пустыню, а вот более мелкие предметы вполне пользовались спросом.
– Присаживайся, – Карман указал Калину на место у «стола» рядом с собой.
Разнообразная еда в блюдах в изобилии стояла на полу. Мясо, рыба и даже фрукты, хоть и немного, но они были, что несказанно обрадовало мальчика, который даже и не подозревал, как, оказывается, он истосковался по обычным яблокам. По обе стороны импровизированного стола на маленьких подушках, сложив ноги на турецкий манер, сидели все жители подземной парковки. Стол этот извивался, огибая шатры, но не прерывался. Как позже сказал Карман, «все мы собрались за одним столом». Чуть поодаль от места, где он сидел, Калин с облегчением обнаружил и всех своих друзей. Немного потрёпаны, перебинтованы, но живы. Тревога, давящая душу, тут же рассеялась. Потом было много длинных речей, почтили память погибших, вспоминая хорошие моменты из их жизни. После первых тягостных минут хуманы, как и на любом застолье, разбившись на мелкие группы по «интересам», делились впечатлениями после пережитого вчера. Хмель сделал своё дело, развязывая языки, помогая тем самым избавиться от пережитых потрясений. Тут и там, уже не поминая павших, поднимались тосты за выживших. Особо выделяли отличившихся в бою. Так Калин узнал, как Нушик, подобно сказочному богатырю, голыми руками разрывал безликих пополам. Как Лаки, вооружившись двумя ножами, с удивительной для безногого быстротой передвигался и вспарывал противникам животы. И про себя услышал то, чего в горячке боя и не заметил. Оказывается, в глазах хуман он тоже прослыл героем.