Меня зовут Ворн - стр. 62
– Нет. Дай Бог, завтра к вечеру только. Нам за мост аж идти надо. Далеко это, и переход сложный.
– Район опасный?
– Да не то чтобы опасный, обычный. Просто мост рухнул. В последние годы вообще часто всё рушится. Вот и то здание обвалилось, когда наши ребята пытались вскрыть одну из дверей. Вместе с ними вниз всё и ушло, прям под землю.
– И они после этого выжили?
– Один из четвёрки. Двоих сразу раздавило, Пухлого ранило крепко. Камень почти не пострадал. Повезло, дар у него Господний – крепок на удары. Кожа и кости что камень. Он пытался выбраться, но раненного товарища в месте обвала было не поднять, и они пошли искать другой выход. По пути Пухлый скончался, а Камень ещё с неделю блукал, пока выбрался. Нашёл несколько больших пещер, огромное озеро и два грота с малыми водоёмами. Целый рассадник люциков обнаружил. Говорит, что их там так много, что спокойно можно разглядеть на коже каждую трещинку.
– Что же он ел всё это время? – спросил Калин с подозрением, вспомнив слова про погибшего товарища и меченых.
– Крыс, люцики, мителий – червяки такие плоские, на вкус противные, но сытные. Этого добра в любом подземелье хватает с избытком, так что с голоду умереть сложно, если знаешь, где нужно искать. Главное, люциков не переесть, иначе…
Гобла сидел рядом, слушал болтовню друзей и что-то замысловатое плёл из кожаных ленточек. Услышав про люцики, он, взглянув на Калина, хитро прищурился и покрутил пальцем у виска.
– Понятно, – усмехнулся мальчик, – кукушка съедет. Я, когда бродил в пещерах, люциков точно не встречал. Ничего того, что светилось не видел, но звуки были разные, иногда думал, всё, каюк мне, сейчас сожрут. Разок даже гадость склизкая под ноги попалась, живая, – мальчика непроизвольно передёрнуло. – Даже не знаю, сколько дней я там лазил, но показалось, что вечность.
– Тебя не было пять дней всего, – голос Гоблы звучал тихо, он говорил, словно пребывая в задумчивости. – Мы с ребятами вернулись как раз в самый разгар кипиша. Лаки орал на Нюшу так, что с потолков камни сыпались. Гриня тогда сказал, что случилось нечто очень плохое, потому как за все годы знакомства с ними он ни разу не видел, что бы старик так разговаривал со своим сыном.
– Мда уж, неудобно получилось, – Калин вздохнул, заёрзав на месте. – Я и не знал, что Нюше из-за меня так влетело.
Положив руку на выбритую голову, он хотел провести по лысине, но маленький ёжик, успевший отрасти за ночь, не дал этого сделать, и ладонь, забуксовав, остановилась, не доходя затылка. Скривившись от непривычного и неприятного ощущения, он убрал руку с головы и почесал ладошку.
После возвращения от меченых и всех расспросов Калин, перед тем как завалиться спать, уже на последнем издыхании всё же обрил голову. Вернее, попытался сделать это. Сам он только лишь обкарнал ножом волосы, сделав из своей головы плешивое подобие футбольного мяча, и, поняв, что дальнейшая стрижка ему без порезов не дастся, решил позвать на помощь Норга. Тот всегда ходил с высоко выбритыми висками, где красовался узор татуировки. Посмотрев на кое-как обстриженную голову, Норг захохотал.
– Тебя что, клод покусал? – смеялся он, смахнув выступившую слезинку.
Клод… Калин даже не стал спрашивать, кто это.
Посмеявшись от души над новой причёской начинающего парикмахера, Норг снял с пояса свой нож, слегка оправил ему лезвие и завершил начатое. Вчера, после стрижки, кожа на голове была мягкая, гладкая, а сегодня – ёжик. Ещё и мёрзнет. Калин вновь вздохнул.