Меня зовут Ворн - стр. 44
И вновь мысли стареющего правителя Ковчега вернулись к его собственному обряду. Как пережил ту боль нанесения первого узора, он и сам не знает, но стоило лишь раз вскрикнуть, как его тут же принесли бы в жертву Гарду Великому, как недостойного носить его знак. В последствии этих узоров на тело правителя нанесено было великое множество, но чёрного цвета знаки не сравнимы по болевым ощущениям с пурпурным. Редко Гард указывал на юношу при обряде, но ещё реже оставалось выживших после него. Тот день Лексию не забыть никогда при всём своём желании.
Калину виделись кошмары – бред, перемешанный с явью. Хотелось кричать, но всё происходило как во сне, когда бежишь, а ноги ватные, кричишь во всё горло, а на самом деле лишь стонешь еле слышно. Вот и сейчас с его губ срывался слабый стон. Закончив работу, Шаман налил в пиалу отвара и напоил им мальчика. Спустя пару минут Калин начал приходить в себя. Во рту он чувствовал противный горький вяжущий привкус, левое плечо болело, словно при переломе, а кожа просто пылала огнём. Калин скривился от боли и попытался сесть более ровно, оторвав спину от ложа. Скосив вниз глаза, он рассматривал фиолетового «кракена» на своей груди.
– Нравится? – поинтересовался шаман совершенно иным, совсем не хриплым голосом. Калину показалось, что теперь перед ним не сухой старик, как он мысленно представлял себе колдуна без маски, а средних лет мужчина. – Теперь каждое твоё достижение или победа будут отмечаться на теле новым рисунком. Все твои свершения, жизненные события, радости или горе на века останутся в истории для потомков, если конечно ты удостоишься такой чести.
Калин вскинул бровь.
– С меня что, шкуру потом снимут и на стенку приколотят?
– Если заслужишь. Поднимайся. Вот твоя кровь, – вынув из под ритуального ложа глиняную посудину, шаман всунул её в руки Калина.
Калин заглянул внутрь. Тёмная жидкость слегка переливалась перламутром.
– Это точно кровь? – с подозрением взглянув более пристально, прищурил он глаз и даже принюхался. – И что мне делать с ней?
– В святилище сходишь потом и дар предку, чей знак на тебе, преподнесёшь. Иди к родичу своему, он всё расскажет, как делать надо.
Калин направился к Хузару, а шаман – к вождю. Они беседовали довольно долго, но очень тихо, и мальчик, ничего не расслышал из того разговора. Понятно же, что речь о нём, и от этого желание знать давило душу. Неизвестность нервировала. Пугала. Злила.
Пока Калин напрягал уши, пытаясь разобрать, о чем говорит вождь с «Длинным», Хузар рассказывал про то, как с достойных воинов снимают кожу, выделывают её и хранят в святилище. Там же хранятся и их черепа, которые в последствии используют при различных ритуалах, а по узорам читают о жизни Великих. Каждый житель Ковчега мечтает попасть после смерти в святилище, но удаётся это мало кому. Всё это Калин слушал так, в пол-уха, больше переживая не о далёком будущем и своей изукрашенной шкуре, приколоченной к стене, а о дне сегодняшнем и о планах вождя на его счёт. Тарна, судя по её виду, тоже была вся во внимании, но ей, в отличие от Калина, беседа та была вполне слышна.
– Чёрт, – зло буркнул паренёк, окончательно расстроившись из-за неведения.
Хузар вопросительно на него уставился и, видя, что мальчишка пялится в сторону правителя и совершенно его не слышит, треснул того по уху.