Меня зовут I-45 - стр. 12
Уровнем ниже шумела толпа. Под куполом шел бой, один из многих, которые проходили в канализациях каждой курии. Любимое развлечение плебса – смотреть, как один здоровяк бьет морду другому. На ринге месили друг друга белый лысый номер и темнокожий марсианин с биометаллическими ногами. Эти имплантаты Энцо отметил особо: они начинались от колен, мощные, с когтями вместо ступней. Хорошие образцы, так просто не раздобудешь.
Темнокожий прыгнул и захватил щиколотку белого когтями. Белый заорал, на песок брызнула кровь. Зрители заорали в унисон, в воздух полетели обертки от соевой жратвы. Рядом с ухом просвистел локоть соседа – тот что-то возбужденно кричал, не отрывая глаз от боя. Энцо поморщился. Когда-то ему тоже нравилась Арена. Даже дрался, было дело. Теперь тот бешеный «пес» казался чужим и далеким. Совсем другой человек.
Энцо покосился на Малую. Та хмурилась и вздрагивала, когда зрители ревели особенно громко. Казалась совсем не к месту в этом бардаке. Он затолкал ее в более-менее свободный угол, подальше от ринга, и огляделся. Вроде на них никто не смотрел, пристать не должны.
Пара минут еще никого не убила, верно?
– Жди здесь, я скоро буду.
Малая послушно кивнула, пряча глаза. Вот и умница.
Оставив ее, Энцо продрался сквозь толпу. За рингом, в душном, обитом дешевым пластиком кабинете выпивал Аларих – легко узнаваемый, несмотря на прошедшие годы. Когда-то крепкий, а теперь рыхлый от возраста, он выделялся на фоне собравшихся «псов». В зубах дымилась сигарета, грозя поджечь усы и кудрявую рыжеватую бороду. На пальцах блестели перстни. Натуральный патриций, хоть и опустившийся; при деньгах, со связями.
Энцо шагнул за порог и остановился, когда к виску прижалось холодное дуло.
Аларих поставил бутылку. Парень по правую руку от него – Егерь, так его звали – оскалил десяток наточенных металлических зубов. По левую руку дохнул дымом Пятый. Еще один наемник.
Эзопа, старого друга и предводителя «псов», видно не было. Энцо зря искал его взглядом.
– Дружище! – Аларих вдруг расплылся в улыбке. Дуло пушки убрали от виска. – Сколько лет, сколько зим. Семь, если я не ошибаюсь?
Он не ошибался.
– Не думал увидеть твою марсианскую задницу снова. Но стая рада приветствовать брата.
Собравшиеся закивали, и Энцо нехотя салютовал в ответ. Вести переговоры со старым патрицием он не рассчитывал. От Алариха за световой год несло ложью.
Но перед крио Энцо взял на себя часть чужих грешков. А долги полагалось возвращать.
Что Седьмая курия – Тартар наяву, стало понятно сразу. По тому, как все кругом смердело, как толкались прохожие. Капли конденсата с труб шлепали по лбу, заставляя морщиться. Пахли ржавчиной. Шумели автострады – сверху, снизу, по всем сторонам, во всех направлениях. Казалось, они с Энцо попали на огромное, нескончаемое шоссе. На перекрестках I-45 втягивала голову в плечи, боясь, что какой-нибудь из огней сейчас размажет ее по опорам верхних уровней. Влетит и не заметит. Мгновенная смерть. Но Энцо держал ее руку крепко. Уверенно тащил вперед, по лужам, мимо звенящих колокольцами бродячих торговцев, сквозь жирный смрад закусочных. Повсюду слышались незнакомые наречия и странные голоса – гортанные и цокающие, шипящие и крикливо-высокие. «Словно за яйца подвесили», – фыркнул Энцо, когда один такой взвился прямо у них над ухом. I-45, конечно, не знала, как разговаривает подвешенный за яйца, – и разговаривает ли вообще, после такого-то, – но посмеялась от души.