Меня укутай в ночь и тень - стр. 2
«Я должна знать ответ на этот вопрос», – поняла Элинор. Вот только задавать его, кажется, некому. Разве что еще раз навестить Федору Крушенк в ее ведьмином домике. Спрашивать Дженет Шарп отчего-то совсем не хотелось.
– Я стараюсь быть объективным, мисс Кармайкл, – сказал Грегори Гамильтон. Он, кажется, говорил еще что-то, но Элинор, погруженная в свои мысли, не расслышала. Во всяком случае, его голос звучал раздраженно.
– Когда придете к какому-то выводу, мистер Гамильтон, сообщите мне. Прежде чем убивать – Элинор сама того не хотела, но прозвучало это резко, с сарказмом. И это задело Грегори Гамильтона.
– Непременно, мисс Кармайкл, – сухо сказал он, отставил в сторону полупустой стакан и поднялся. – Простите, мне нужно идти.
И он вышел. Сперва скрипнули половицы в холле, затем хлопнула входная дверь. По полу пробежал сквозняк. Однако Элинор недолго ела в мрачном одиночестве, кроша на тарелку тост. Минут через пять после того, как мистер Гамильтон столь поспешно удалился, в гостиной появился заспанный, позевывающий – манеры Дамиану под стать – Франк.
– Вы поссорились с кем-то с утра пораньше, мисс Элинор?
Это был хороший вопрос. Поссорилась ли она? Что ж, для ссоры нужно хотя бы подобие дружбы, а с Грегори Гамильтоном ее связывали чисто деловые отношения. Сперва она была гувернанткой его пропавшего сына, а затем… кем? Помощницей в поисках? Компаньонкой? Якорем для чудовища? Грегори Гамильтон не доверял ей, и это была скорее не ссора, а… Они почти назвали вещи своими именами, расставили все по местам.
– Не знаю, Франк, – вздохнула Элинор. – И потом, что значит «с утра пораньше»? Уже глубоко за полдень, милый мой.
Юноша огляделся, ноздри его затрепетали, а на щеках выступил лихорадочный румянец.
– Здесь весьма дурная аура… Черная…
Не отдавая себе отчета, не раздумывая, Элинор протянула руку, схватила Франка и усадила рядом с собой. Появилась Пегги, неся свежие, только что поджаренные тосты, сконы, масло, клубничный джем, мед и великолепный рисовый пудинг. Дамиан все-таки нанял отличную прислугу, исхитрявшуюся подать приличный завтрак в любое время суток, которое хозяева сочтут утром. Франк подвинулся еще ближе, жадно оглядывая стол, и Элинор погладила его по встрепанным волосам.
– Maitre Дамиан… – неуверенно проговорил мальчик, утолив первый голод. – Он… у него приступ.
Элинор отодвинула тарелку.
– Какой приступ?
– Я просто хотел предупредить, – тихо сказал Франк. – Он не умер. Это такой сон.
«Какие сны в том смертном сне приснятся», – всплыло в памяти. Элинор невольно поежилась. Вспомнилось, каково это: утрачивать контроль над собственным телом и падать в небытие.
– Maitre просто устал. – Франк зачем-то начал оправдываться. – Он проснется, думаю, к завтрашнему дню.
Запоздало Элинор поняла, что Франку страшно. Он, должно быть, думает о том дне, когда Дамиан не проснется вовсе, оставив его в одиночестве. Элинор улыбнулась, как могла, ободряюще, а потом поцеловала мальчика в лоб.
– Я пойду и взгляну на него.
Элинор встала из-за стола. Желание увидеть Дамиана пропало сразу же. Он лежит в своей комнате, мертвый. Это не подобие смерти, это она и есть, собственной неприглядной персоной. А еще этой ночью он был живой, теплый, обнимал и утешал ее. И это… не страшно, нет. Это неправильно.