Меня проиграли миллиардеру - стр. 35

Ожидаемого протеста не следует, и я слегка ослабляю хватку, когда она возвращает голову мне на грудь. Однако сладкая покорность исчезает, стоит мне зайти в спальню, где я сам отпускаю Тамилану, замечая в больших голубых глазах дикий испуг.

Единственное, чего мне сейчас хочется, это укусить так яростно пульсирующую на трепетной шее венку. Наслаждение от вида ее волнения может составить конкуренцию предвкушению, которое испытываешь, открывая бутылку массандровского хереса семьдесят пятого года.

— Тамилана, если продолжишь так на меня смотреть, придется тебя укусить.

Ее и без того большие глаза становятся еще больше. Господи, я ведь не собирался доводить ее до сердечного приступа.

— Я хочу уйти…

Качаю головой и осторожно притягиваю Льдинку к себе.

— Позволь мне поухаживать за тобой?

Пауза.

— Рома, я ценю твою заботу, — звучит слишком тихо, когда Тамилана обретает голос, — но не пытайся этим сбить меня с толку.

Я смотрю на нее, замечая, как страх в голубых глазах перекрывает нарастающий гнев. Но она может обманывать только себя. Причина не во мне, а в ее отчаянии, что толкает ее на новые сражения, которые никому к чертовой матери не нужны. И как только она поймет это, как только признается в этом сама себе, наша жизнь станет намного проще.

— Я даю то, что тебе нужно.

Ее взгляд вспыхивает вызовом. Проклятье, она всерьез думает, что сейчас самое время дразнить меня острыми зубками? Это чертовски хреновая идея. Но когда женщины отказывали себе в подобном удовольствии?

— А ты знаешь, что мне нужно? — Тамилана делает шаг назад и вздергивает подбородок. — Готов мне подарить свободу? Или может хотя бы право выбора? — я оставляю ее вопросы без ответа, и, склонив голову, она качает ею, прежде чем посмотреть на меня полными тоски льдинами. — Не считай себя лучше моего мужа, в твоих поступках нет ничего благородного. Я лишь игрушка, на которую вы поспорили. Трахнет, не трахнет…

— Разве есть в мире мужчина, которому бы не хотелось сделать это с тобой? — резко обрываю ее. — Кроме твоего мужа, разумеется. Каждый за столом желал тебя, Тамилана. Но ни у кого не хватило смелости заявить об этом.

Она открывает пухлый рот, но тут же закрывает его. Умница.

— Я не скрываю от тебя своих намерений. — Делаю шаг к ней. — Я определенно хочу трахнуть тебя, Тамилана, и это меньшее, что я желаю с тобой сделать. — На ее щеках тут же вспыхивает то самое смущение. — Видишь, — развожу руками, а потом убираю их в карманы брюк, — я предельно честен с тобой. А что насчет тебя? М? — склоняюсь к ее уху и добавляю шепотом: — Будь ты честна сама с собой, эту комнату уже затопили бы твои стоны и хлюпанье моего члена в твоей влажной ки… — меня обрывает внезапная пощечина, и мне требуется несколько долгих секунд, чтобы впитать в себя каждую вложенную в этот жест эмоцию.

— Мою честность нужно заслужить, — шипит зараза, частыми вздохами забирая из комнаты последний кислород. Блядь, ну почему она так хорошо действует на мою эрекцию?

Поднимаю голову и скольжу сосредоточенным взглядом по каждой пылающей части порозовевшего лица красивой женщины. О да. Сейчас она само совершенство. С вздымающейся от возбуждения грудью и пронзающими меня молниями ненависти глазами.

— Так позволь мне сделать это, Льдинка. Поверь, я смогу заслужить не только твою честность.