Мемуары Ведьмы - стр. 8
Глаза бабушки заметно раскрылись от удивления, затем она прищурилась и свернула губы в трубочку. Всем нам плетеный человек виделся иным, чем-то злобным, а не оберегающим. Он, казалось, жаждет чьей-то крови, с этим рябиновым взглядом и ужасающе длинными растопыренными ветками-руками.
– Тебе, баб Валь, люди жизнь свою доверяют, а ты…– протянув последние буквы и качая головой, пожаловалась женщина.
– Тут что-то не так, Ольга, мне надо…
– Ладно, чего там, оправдаться можно по-всякому, а кто мне здоровье вернет и рассудок любимого мужа? – перебила она бабушку.
– Мне надо подумать над тем, что там у тебя произошло на самом деле. И покамест, я не могу говорить пустого и придумывать небылицы, – сухо ответила бабушка, стараясь игнорировать давление недовольной клиентки, – а ночевать вам с мужем лучше вне своего дома сегодня.
Та подняла брови, напрягла губы и повернула голову в бок, выражая своим видом глубокое разочарование в способностях ведуньи. Она вышла из дома, не произнеся больше ни слова, но из открытого окна до нас снова донесся ее осуждающий тон.
Бабушка сидела с задумчивым лицом, глядя в пол. Затем глубоко вздохнула и взяла плетеного человека газетой, велев мне не выходить из дома и не смотреть в окно. Разумеется, я ее послушалась.
Задрав ноги, я уселась на кровати в углу и стала изображать в большом альбоме для рисования плетеного человека. Вскоре я услышала звук разгорающегося костра и говор моей бабушки. Я прекратила рисовать, отложив все в сторону, и напряглась всем телом, стараясь услышать немного больше из того, что происходило во дворе. Бабушка в свою очередь тараторила что-то на неизвестном мне языке. Вдруг послышался визг, самый настоящий визг! На секунду я подумала, что это она, но сквозь череду визжаний, я все еще могла слышать бабушкино бормотание. Мне стало не по себе и средь бела дня мои руки покрылись мурашками. Затем все звуки смолкли, и я почувствовала запах жженных перьев, такой, словно дед опалил курицу. Потом запах совсем исчез, как и не было, и в дом зашла бабушка, а вместе с ней горький привкус травы.
– Кто это визжал? – с порога спросила я.
– Оберег визжал, – как-то подавленно ответила она.
–Так он был живой? – с ужасом спросила я, отклонившись спиной назад, словно не веря ни своим ушам, ни бабушкиным словам.
– Да, живой. Он, конечно, не станцевал бы тебе лезгинку, но заставить одного человека убить другого, он вполне смог бы. Иди лучше принеси мне кое-какие вещи из погреба.
Глава 3
Когда я вернулась со всем необходимым, бабушка уже разложила на столе белый платок, на котором было что-то вышито. Приблизившись и присмотревшись к золотой вышивке, я обнаружила перед собой самую настоящую пентаграмму. На молочном шелке античным люрексом была вышита пятиконечная звезда с магическими знаками в центре каждого из лучей, и одним большим символом посередине.
Я немного оторопела, ведь этот знак всегда ассоциировался с нечистой силой, и по моим соображениям причислялся к черной магии. Бабушка заметила мой взгляд и расплылась в улыбке.
– Магия не может быть чёрной или белой, магия она и есть магия. Вот мысли человека – это совсем другое дело. Именно наши мысли имеют определенный цвет и оттенок, подобно умению разжигать костер, который в одних руках способен согреть, а в других сжечь дотла, – пояснила она. – Приемы же в магии примерно одинаковы, и перед тобой сейчас один из самых мощных колдовских символов. Были времена, когда этот знак нарочно приписали к чернокнижию, что было лишь попыткой запугать людей, в надежде, что они забудут, как пользоваться этой силой. Впрочем, надежды оправдались.