Мембраны - стр. 3
Он мельком взглянул на сжавшуюся в комочек Аделину. Ведь эта пока еще внешне благополучная девчонка надеется: ударит Ручкин оземь волшебным посохом и исчезнет опухоль, как и не было. К нему каждый день приходят. Красивые и некрасивые, сильные и слабые, верующие и неверующие. А на выходе они с трубками из брюшных стенок, с выпавшими от химии зубами, с лысыми головами, ввалившимися глазами. Благодарят они врачей, или наоборот проклинают в свой последний час? Нужна ли им такая милостыня?
К его щекам прилила кровь, проступив через светлую кожу розовыми пятнами.
– Если там опухоль, то с большой вероятностью злокачественная. Хотя это еще требует доказательств, как я уже говорил, – Ручкин повернул лицо к Аделине, – При наличии новообразования, скорее всего мы сделаем нефроуретерэктомию. Если бы вы были старым дедушкой, то вообще бы не стали… – он не захотел развивать мысль, она была не к месту.
– Нефро? Эктомия? Это что-то про почки? – понимать термины, которые ни с чем не ассоциировались, было все сложнее.
– Нефроуретерэктомия – это удаление почки одним блоком с мочеточником, – нехотя пояснил Ручкин.
– То есть, если бы я была старым дедушкой, за меня бы никто не боролся? – Аделине стало жалко старичков.
– Давайте мы оставим дедушек в покое. Я вижу ситуацию следующим образом. По опыту – это скорее всего карцинома. Надо делать КТ с контрастом. – Ручкин снова перешел на деловой тон, вспомнив про конференцию. Его начала раздражать эта мокрая мышь, которая сидит и дрожит, будто он ее съест.
– А делать операцию будете вы?
– Во-первых, я улетаю и меня не будет больше недели. А вам ждать никак нельзя. Во-вторых, я уже редко берусь оперировать, если только какой-то особенно интересный случай. Право первой ночи, так сказать, – Ручкин попытался усмехнуться, но в его взгляде по-прежнему сквозило раздражение. – Я назначу специалиста. Молодым тоже надо расти, профессионально развиваться.
Ручкин поднялся и взял портфель. Аделина закрыла лицо руками. Хотелось прекратить этот кошмарный сон, хотелось срочно проснуться. Аделина прошептала, чувствуя близкие слезы: «Мне очень страшно». Ручкин подошел и чуть похлопал по ее рюкзачку, намекая на финальный аккорд беседы.
– Неправильно относитесь к ситуации, – он звонко уронил связку ключей и нагнулся за ней. – Простите, мне пора. Я должен закрыть кабинет. – поднявшись, он почувствовал неловкость за свое раздражение, и сморщив лоб, глянул на Аделину жалостливо, – Поверьте, вы очень скоро привыкнете к тому, что вы онкологический больной. Для вас это станет нормой.
Ручкину было искренне жаль, но после тысяч таких, как эта «мышь», прошедших через его хирургические руки, жалость приобрела форму мягкого равнодушия. Он кивнул Аделине в знак прощания.
На улице она долго стояла на холодном ветру, пытаясь осознать то, что принесла ей эта встреча. Шум транспорта успокаивал. Аделина медленно пошла к метро, не замечая кофеен, не присматриваясь к геометрии перекрестков. Она кожей впитывала реальность, как будто теряя на нее право.
Разговор с Ручкиным не помог. С одной стороны, он готов организовать КТ и операцию. Можно приехать прямо завтра сдавать анализы для госпитализации. Но, с другой стороны, всем своим видом он как будто против этого. Осталась недосказанность, которая мешала принять решение. Ложиться на операцию сюда? Или искать дальше? Кого искать? Где искать?