Мембраны - стр. 21

Она все больше ненавидела этого загадочного ясновидящего, который мог превращать живых людей в идиотов, истуканов, потерявших волю к жизни. Сашка еще как-то держался, наезжал сюда периодами, оставаясь все же в собственной колее, отдавая часть себя семье, ребенку, работе. Но ведь еще немного, и Палеодор его тоже сюда загонит вместе с Милой и Максимкой. И будут всей семьей клумбы ему копать и коврики чистить. Но ведь не бывает добровольного рабства. Здесь кроется нечто иное. Не может человек вдруг без причины взять и отдаться в руки мошеннику.

Телефон окончательно погас. Бежать было некуда. Не идти же через лес пешком. Придется ждать начальство.

Поникнув, Аделина поплелась в келью, села за стол и достала Мишины письма. Развязала ленточку и разложила широким веером. Стала проверять по датам и перекладывать по порядку. Бережно держа в руках потертые листочки, некоторые из них читала. «Увядшие от времени глупенькие мысли», – сказала вслух.

Перед глазами вставали образы прежних надежд. Она видела тогда Мишу сказочным принцем, влюбленным рыцарем, будущим спутником жизни. А он ускользал, заманивал ее в зыбкую ловушку. Он не давал опоры для будущего, растворяя в словах настоящее. Аделина только сейчас, читая письма, заметила эту странность. Лишь три письма из всех касались трепещущей темы отношений. Аделина вытаскивала их из «веера» по очереди, и вчитывалась глазами взрослой женщины в знакомые строки. Их писал Миша, двадцатичетырехлетний учитель литературы, который сегодня был бы для неё пылким мальчишкой.

Письмо, прочитанное первым.

«Здравствуй, Аделина. Читать твои письма – истинное удовольствие, я кляну себя всякий раз за то, что не могу зачастую сразу сесть за ответ. Первый эмоциональный отклик на твои мысли – очень живой, естественный и любопытный даже мне самому, не попадает на бумагу.

По-видимому, необходимо дать торжественную клятву под присягой, что я одной рукой открывая конверт с твоим письмом, другой сразу же буду браться за ручку, скорописью пытаясь запечатлеть на бумаге поток чувств и мыслей, неизменно охватывающий меня при чтении твоих действительно чудесных писем.

Да, у тебя не было опыта такого общения, и мое положение казалось сперва нам преимущественным, но сейчас я вижу ошибочность этого мнения. Ты писала, и писала не меньше, скорее даже больше меня, твой дневник, к моему сожалению, теряющий что-то из-за нашей связи, дал тебе прекрасный опыт.

Я же никак не отрешусь от стереотипов односторонней переписки, в которой всегда видел лишь возможность самовыражения, и теперь теряю, точнее никак не научусь чувствовать безумно соблазнительный момент диалога.

Время – лучший помощник в наших отношениях, и я просто упиваюсь тем, как много его в запасе, тем, что можно и нужно не торопиться. Телефон – прекрасная вещь, но мы еще не умеем разговаривать друг с другом, каждый играет свою роль, написанную внешними обстоятельствами. В жизни вообще редко бывают искренние отношения. Проходит эйфория знакомства, устанавливается определенный тип взаимодействия, и мы надеваем ту или иную маску, в зависимости от партнера «на сцене», не в силах вырваться за рамки избранного амплуа. (Обрати внимание, как меняется тон твоей речи, например, в классе, когда к тебе могут одновременно подходить очень разные люди). Стоящие перед нами в этих отношениях цели отодвигают на задний план возможность лучше узнать человека, научиться его понимать, ценить индивидуальность. Мы торопимся взять от каждого своего знакомого то, что хотим или можем получить. Ведь даже к друзьям идем за чем-то: пониманием, участием, весельем, советом или помощью.