Мелодия дождя - стр. 7

– Глупенькая ты, Милка. Любовь приходит, когда захочет, если есть, кому дарить свои чувства, но это совсем не значит, что нужно жениться. Всё будет хорошо, вот увидишь.

– Лёнь, а почему, когда мы в догонялки играли, ты меня целовать не стал, как другие мальчишки?

– Мне не нужен такой выигрыш. Если бы ты сама захотела, чтобы я… чтобы тебя… Я по любви хочу. Ты очень красивая. И вообще…

– А ты всё успел рассмотреть?

– Ты о чём? Да ничего я не видел. Совсем. Некогда было разглядывать. Думал лишь о том, чтобы ты не заболела.

– Я сама удивилась, что никаких последствий. Даже насморка нет. Обычно, ноги промочу и готово – воспаление, простуда, температура. Мы же в холодной воде купались, голышом потом скакали. А у меня ничего. Что, если это правда, любовь? Хотела у мамки спросить да боюсь, ей мои вопросы не понравятся.

– Если любовь, никого спрашивать не придётся. Она сама о себе даст знать. Главное, ничего выдумывать не нужно. Знаю я вас, девчонок. Из чего угодно можете роман сочинить.

– Я тебя попросить хотела. Только ничего такого не подумай. Давай поцелуемся. Мне нужно.

Мила зарделась, опустила глаза, ожидая ответ, словно расстрельный приговор трибунала.

– Давай. Кто, кого целовать будет?

– Сначала ты. Потом я. Хочу узнать, что лучше.

– А если, то и то плохо? Если не понравится?

– А мне и не понравилось, когда мальчишки слюнявили. Особенно Генка. Я почему побежала-то? Он, паразит, в трусы полез.

– Хочешь, я ему морду набью?

– Зачем? Если ещё приставать начнёт, я сама сдачи дам.

– Мила. Можно и я тебя попрошу?

– Давай.

– Когда целоваться будем, глаза не закрывай, ладно?

– Я постараюсь. Только сразу предупреждаю, я щекотки боюсь.

 Когда в комнату постучали родители, поцелуйная проба входила в продолжительную стадию. Оба были красные, как раки, но счастливые. Кажется, Миле эксперимент понравился.

– Ну-ну, – сказал Сергей Степанович, – не увлекайтесь. Ишь разошлись. Рановато мне ещё внуками обзаводиться. Я против ранних браков.

– Па, ну чего ты, мы только попробовали.

– Вот именно. С этого всё и начинается. Тоже мне, герои-любовники. Попридержите коней. Мамка, ты, во сколько лет первый раз целовалась?

– В четырнадцать, а что?

– А Миле пятнадцать. Ты мне этого не рассказывала. Хочешь сказать, что ей уже можно? Ну и дела. Тогда извиняйте. Только это, ну, под моим контролем. Без меня – ни-ни. Усекли? Когда они вырасти-то успели?

До конца октября не пролилось и капли дождя. Лишь бесноватый ветер портил погодную идиллию, забираясь в кроны деревьев, срывая пурпурные и оранжевые листья с зелёными прожилками.

Ребята бродили, по драгоценным россыпям золотого листопада, крепко держась за руки, пинали и подбрасывали резные банкноты, которыми деревья расплачивались с осенью, думали о любви и вечности.

О чём же ещё думать в пятнадцать мальчишеских лет, как не о бесконечности, которая в этом возрасте предпочитает не торопить события, щедро раздавая обещания?

В почти облетевших кустах чирикали, обсуждая свои птичьи проблемы, стайки нахохлившихся воробьёв, время от времени затевали драку из-за лакомой находки, хотя кругом ещё было полное изобилие.

Синички, ни с кем не ссорясь, отрывали алые ягодки рябины, улетали и вскоре возвращались обратно за новой порцией.

Пахло прелыми листьями, тучной почвой, холодным воздухом и конечно девочкой Милой, благоухающей молодой свежестью от свалившегося на неё безразмерного счастья.