Мельников - стр. 32

– А я разве не говорила тебе, что не могу получить личную информацию без твоего согласия?

– А, да… Ну, вот, смотри, то есть слушай. Батя в Нижнереченске, как говорит местное быдло, вроде смотрящего. Но это фигня, с криминалом он никак не связан, зато все что есть интересного в нашей дыре – все его. Магазины, киоски, кафе, деревообрабатывающий цех, заправка, еще какая-то хрень. По сельским меркам он олигарх. – Родион ухмыльнулся, – естественно, он хочет, чтоб я здесь отучился, вернулся домой, а потом принял семейный бизнес. А мне это не надо. – Родион не стал тянуть с признанием, удивив самого себя. Он, слегка замедлив шаг, некоторое время рассматривал изрядно измазавшихся грязью и мазутом, но с виду вполне счастливых детей, играющих внутри кузова брошенного раритетного «Москвича», – я уже давно понял, что вариться в своем соку – это ни о чем. Не в том смысле, что мне настолько противен мой родной город, что я хочу бежать, не оглядываясь. Нет, я даже не против там жить, но не так как мой батя – он пашет день и ночь, бывает, даже товар сам развозит по точкам, да какое… Он даже фуру сам иногда гонит. А на заработанное открывает новый ларек или еще что-то, а ходит который год в одной и той же одежде. Семейных отдых у нас только один раз был – в Турцию всей семьей когда-то давно летали, и то он весь отдых дергался, как там дома, не разорили ли его и все такое… – Родион остановился во дворе старого двухэтажного дома, свежевыкрашенного в бледно-желтый и присел на скамейку посреди молодых порослей вечной мальвы, – и мама. Они с отцом, конечно, любят друг друга и все такое… – он извлек из пакета и повертел в руках кружку, – но я всегда замечал, что у них что-то не так. Мама училась на археологическом, закончила аспирантуру в ВГУ, хотела писать диссертацию, ездить на раскопки, но отец сказал – «На фига тебе это?», а на его языке это означает «Не будешь ты ничего писать, сиди дома, воспитывай детей». Мама если рассказывала про учебу или практику, то всегда спокойно. Но блин, чтоб я не догадался, что мама грустит? И отца вроде не в чем упрекнуть, он человек жесткий, но ни разу не жестокий – у мамы есть своя машина, деньги, салон красоты он, по-моему, вообще только из-за нее открыл, но это все не то… Тебе это точно интересно?..

– Мне интересно все, что касается тебя.

Уверенность, прозвучавшая в словах Евгении, передалась и Родиону.

– ОК, тогда я закончу. В этом плане я похож на маму, мне может и по кайфу было бы идти по накатанной, когда нет острых углов, трасса проложена за тебя, но как говорит Альтах, препод по вышке, важнее всего – самореализация. Разница только в том, что мама всегда знала, что ей по душе, а я нет. – какое-то время он сидел молча, слушая, как с одним и тем же скучным звуком пролетают по свежезалатанной дороге машины, – после одного случая я до сих пор не могу успокоиться. Как-то отец взял меня с собой, когда отвозил лопаты, грабли, ну всякую такую хрень в одно село в жопе мира, только по кочкам ехали километров, наверное, сто пятьдесят, ладно еще батя для таких случаев прикупил внедорожник, не наш хлам, что-то импортное. Короче, в этой деревне живут то ли ашкеназы, то ли амиши, то ли мизрахи, забыл, как они называются. Так мало, что они живут на отшибе цивилизации, в одинаковых халупах, без электричества, так они еще женятся и выходят замуж только за своих, и у них такие рожи, что смотреть без слез нельзя, я даже не знаю, как тебе описать… Один страшнее другого. А кто от них уезжает в город, с ними больше не общаются, они для них предатели. Батя у них эти лопаты обменял на сыр, вяленое мясо, короче то, что можно толкнуть втридорога как экзотику. На обратном пути отец мне про них много рассказывал, а потом добавил: «Вот, Родя, что такое Традиции. Живут люди на земле, всего добиваются своим трудом. Природа, свежий воздух, красота!» Я хотел сказать: «Ага, на мордах у них сплошная красота». Но с батей спорить это понт, особенно если вопрос касается его убеждений. Кстати, если хочешь, поройся у меня в памяти, я эту красоту хорошо запомнил.