Мехлис. Тень вождя - стр. 32
Этот период в жизни партии, в том числе ее аппарата, отмечен острой фракционной борьбой за власть, во многом незримой, но от того не менее напряженной и жестокой. Чтобы не потеряться в ее атмосфере, нужно было определиться: за кого ты? Факты говорят о том, что он, не колеблясь, с самого начала встал на сторону Сталина. В первую очередь это относится к противостоянию генсека с Троцким. В силу своего положения Мехлис не только был в курсе закулисных встреч Сталина с Каменевым и Зиновьевым, союзниками по антитроцкистскому «триумвирату», но и организационно обеспечивал их. Как и другие помощники вождя, он всецело разделял ненависть своего руководителя к Троцкому и соответственно настраивал весь аппарат бюро Секретариата.
По наблюдениям Бажанова, его коллега прибегал к «удобной маске “идейного коммуниста”. Я в нее не очень верю, я вижу, что он – оппортунист, который ко всему приспособится. Так оно и произойдет. В будущем никакие сталинские преступления его не смутят. Он будет до конца своих дней безотказно служить Сталину, но будет при этом делать вид, будто бы в сталинское превосходство верит». Похожую оценку высказал и биограф вождя Д.А. Волкогонов: «Не лишенный способностей, но с откровенно полицейским мышлением, едва ли это был человек идеи».
Вероятно, сознательным оппортунистом в подлинном смысле слова Мехлис в тот момент все же не был. Доверие к словам и делам вождя было равнозначно для него приверженности марксистской теории. Он вряд ли до конца осознавал, что та модель казарменного социализма, адептом которой он стал вслед за Сталиным, имела мало общего с марксизмом. А если и сознавал, то действовал по принципу – для теории же и хуже. Нашему герою оказалось гораздо важнее сохранять верность определенному лицу, нежели определенной теории.
Новое общество Сталин строил по своим схемам, применяя самые различные, в том числе антидемократичные, а часто и просто преступные с точки зрения морали и закона способы борьбы с политическими противниками. Под стать ему был Мехлис. Воспитанный атмосферой Гражданской войны он, как очень многие в партии, политически и нравственно был готов к авторитарным формам взаимоотношений с оппонентами, признавая честность и демократизм лишь по отношению к единомышленникам. Но позднее отказался и от этих нравственных ограничителей, по существу, руководствуясь циничным принципом: для достижения цели в борьбе с идейными противниками все средства хороши.
Лев Захарович, например, знал, что Сталин прослушивает телефонные разговоры других членов Политбюро. Знал, но полагал, что это не только вполне допустимо в отношениях между «товарищами по партии», но более того – полезно, ибо служит выявлению тайных планов оппозиционеров.
Сталин же, со своей стороны, учил своего помощника более тонким и осмотрительным приемам расправы с оппозицией. Известен случай, когда после XIV съезда ВКП(б) Мехлис высказал возмущение по поводу того, что резкие выпады идейных противников не встречают с его стороны отпора и предложил запретить такую дискредитацию высшего руководителя. На это его собеседник лишь усмехнулся в усы и дал понять, что время запретов еще не наступило: «Пускай разговаривают! Не тот враг опасен, который себя выявляет. Опасен враг скрытый, которого мы не знаем. А эти, которые все выявлены, все переписаны – время счетов с ними придет».