Мехлис. Тень вождя - стр. 10
Зная такое положение дел, стоит ли удивляться, что 46-я дивизия, отступавшая вместе со всей армией, сдала Полтаву. «Причиной постыдного отступления, – заявлял Мехлис в первом же написанном им по прибытии в дивизию приказе, – является наша неорганизованность, подверженность панике, распространяемой провокаторами и трусами… Мы должны подтянуться все, как командиры, так и красноармейцы. Надо безропотно взять на себя всю тяжесть самой суровой дисциплины».
Тяжесть руки нового комиссара в дивизии почувствовали тут же. Прежде всего, были укреплены политотдел, особый отдел и ревтрибунал, отстранены от должностей командиры и политработники, относительно которых появилось сомнение. Вместо них Лев Захарович назначил проверенных людей. По отношению к «изменникам, шкурникам и трусам» действовал жестко, о чем не преминула напомнить военная печать даже спустя двадцать лет. Автор опубликованной в 1939 году статье под характерным заголовком «Боевые революционные традиции военных комиссаров – великая сила» предложил читателям рассказ воистину в стиле вестерна.
В 406-м полку орудовала «шайка бандитов» во главе с комбатом С. Тот убил командира полка и занял его место. Вмешательство комбрига результата не дало. Тогда в полк приехал Мехлис. В халупе у С. он обнаружил настоящий бандитский притон – пьянка, разгул, полуобнаженные женщины… Не терпящим возражения голосом предложив всем покинуть помещение, политком остался с глазу на глаз с С. Стрельбы не было, уверяет Мехлис. Но за оружие, конечно, хватались, друг другу угрожали. Отдадим должное Льву Захаровичу: прояви он слабость – головы бы ему не сносить. А так С., отступив перед волевым напором комиссара, сдался и даже без конвоя был препровожден в штаб, где его и арестовали.
Сохранившийся в архиве документ – телеграмма Мехлиса в политотдел 14-й армии – позволяет судить, как положение в 406-м полку он видел не в 1939-м, а в 1919 году, и что предпринимал, чтобы срочно поправить дело. В связи с понесенными потерями положение в полку «весьма серьезное», доносил он. Десять политработников «выбиты», командир части в таком моральном состоянии, что руководить не может. Это передается красноармейской массе, в результате один из батальонов отказался занимать боевую позицию. В числе предпринятых срочных мер Мехлис перечислял пополнение маршевой ротой, присылку нескольких лиц комсостава и политработников, а также «подарки папиросами». Спасти положение, настаивал комиссар дивизии, может только направление дополнительного числа политработников специально в этот полк.
С «элементами разложения» он не церемонился – разогнал прежний штаб, отфильтровал парторганизацию. Готовности тут же, на месте, разрешить любой вопрос ему было не занимать. Но оставался ли он при этом комиссаром, умел ли действовать не столько приказом, сколько силой убеждения? Об этом вынуждены были задумываться его начальники. «Мехлис – человек храбрый, способный во время боя внести воодушевление, стремится в опасные места фронта, – так характеризовал его в августе 1919 года политотдел 14-й армии. – Но как политком не имеет политического такта и не знает своих прав и обязанностей»[10].
Архив донес до нас и еще одну такую аттестацию. Она тем более многозначительна, что, скажем, поощрение Мехлисом телесных наказаний красноармейцев рассматривается в ней отнюдь не как ЧП, а всего лишь как «ненормальность». Хватило нескольких месяцев работы, чтобы в глазах заместителя начальника политотдела армии А.Н. Войтова заработать следующую репутацию: «Тов. Мехлис прежде всего боевой “солдат” и энергичный работник. Отсутствие такта и упрямство значительно уменьшают его достоинства как комиссара, ввиду чего работать с ним тяжело. Политического, “комиссарского” опыта, необходимого комиссару дивизии, у него нет, почему в работе его наблюдаются некоторые ненормальности (культ шомпольной расправы самих красноармейцев над провинившимися товарищами). Тем не менее при всех своих недостатках, можно сказать, что Мехлис по сравнению с комиссарами других дивизий, насколько я их знаю, – удовлетворителен благодаря общему уровню своего развития, энергии и знанию военного дела, а потому, со своей стороны, считаю возможным замену Мехлиса только вполне соответствующим своему назначению комиссаром»