Мегрэ у коронера - стр. 12
– Хелло, Гарри!
Коул представляет Мегрэ, и комиссару жмут руку, словно другу до гроба, не поинтересовавшись даже, а что он здесь делает.
– Have a drink!
Выпьем! С тобой пьют, и плевать, что ты за человек.
Вдоль стойки на высоких табуретах неподвижно сидели люди и лишь иногда поднимали палец – бармен четко понимал смысл этого жеста. Были тут и несколько сержантов авиации. Возможно, на базе имелись рядовые, но Мегрэ до сих пор ни одного не удалось увидеть.
– Если я правильно понимаю, они возвращаются в казарму, когда им заблагорассудится?
Вопрос удивил Коула.
– Естественно!
– Даже в четыре часа утра, если им так угодно?
– Если они свободны от службы, то вообще могут не возвращаться.
– А если напьются?
– Это никого не касается. Главное, чтобы они хорошо делали свое дело.
Почему это так бесило Мегрэ? Может быть, потому, что он вспомнил свою военную службу, поверки в десять вечера, многонедельные ожидания скудного увольнения в город до двадцати четырех ноль-ноль?
– Не забывайте, все они добровольцы.
– Я знаю. А где можно завербоваться в армию?
– Где угодно. На улице, например. Вы никогда не обращали внимания на фургоны, которые иногда останавливаются на перекрестках, и из них несется музыка? Внутри там развешены фотографии экзотических стран и сидит сержант, расписывающий прелести солдатского ремесла.
У Коула вечно был такой вид, будто он беспрерывно играет с жизнью и это его забавляет.
– Народ там, конечно, всякий, как в любой армии. Думаю, у вас тоже на военную службу берут не одних только пай-мальчиков. Хелло, Билл! Мой друг Джулиус! Have a drink!
В десятый, если не в двадцатый раз за вечер Мегрэ выслушивал от очередного знакомца рассказ о его парижских приключениях. Все они, оказывается, бывали в Париже. И все повествовали об этом одинаково игривым тоном.
– Have a drink!
Мегрэ подумал, что, если бы завтра коронер стал его допрашивать, пришлось бы отвечать: «Не помню, сколько стаканов. Наверное, около двадцати».
С каждым новым стаканом Мегрэ становился более замкнутым, и даже вид у него сделался строптивый, как у сержанта О’Нила.
Он все пытался понять и наконец понял-таки, почему его раздражает Гарри Коул. Этот фэбээровец считает, что у себя в стране Мегрэ, несомненно, величина, но здесь, в Соединенных Штатах, ничего не смыслит в происходящем.
Глядя на задумавшегося Мегрэ, Коул посмеивался. Однако Мегрэ считал, что люди и человеческие страсти везде одинаковы. Надо только отрешиться от внешних отличий, от всего, вызывающего удивление, например от двадцатиэтажных зданий, пустыни, кактусов, ковбойских сапог и шляп, автоматов с кружащимися никелированными шариками и автоматических проигрывателей.
«Итак, пятеро сержантов и одна девушка. Они пили». Пили механически, так же, как сейчас Мегрэ, как все сидящие в этом баре.
– Хелло, Гарри!
– Хелло, Джим!
Можно подумать, что у них тут ни у кого нет фамилии. И все они лучшие друзья. Коул, представляя кого-нибудь Мегрэ, всякий раз проникновенным голосом добавлял: «Великолепный малый!» Или того лучше: «Сногсшибательный парень!»
И ведь ни разу не произнес: «Негодяй».
Куда подевались все негодяи? Может, здесь они вообще не водятся?
Или просто к ним тут относятся снисходительней?
– Как вы думаете, те пятеро сегодня вечером могли уйти из казарм?