Мегамир - стр. 41
Когда они пробирались через пятую пещеру, заполненную разновозрастными личинками, Дмитрий не выдержал:
– Когда же кончатся эти свалки безногих червяков?
Саша молниеносно повернулась, как барс, выпускающий когти, вся наэлектризованная, рассыпая искры, но Енисеев поспешно вклинился:
– Не черви, это дети муравьев. Наши младенцы еще отвратительнее! Орут, пачкаются, ничего не умеют… Но гадкими покажутся разве что марсианам. Так?
От Саши хлынули волны тепла, благодарности. А Дмитрий удивился:
– А эти черви… то есть дети благородных муравьев, разве не гадят?
– Нет, – ответил Енисеев.
Они карабкались по трудному участку, он замолчал, но Саша вскоре догнала, потеребила его за плечо.
– Воздерживаются, – объяснил Енисеев, – чтобы не пачкать друг друга. Они же в куче… Только перед окукливанием выбрасывают ма-а-аленький шарик мекония. Такой твердый, что смело можно брать в руку, как делал юный Гаргантюа. Эти шарики чистюли-муравьи тут же уносят. К нам, на поверхность. Здесь же все надраено, как на военном корабле! Разве не видно?
Когда впереди показалась очередная пещера, Дмитрий заохал, поплелся в отдалении. Вместо личинок, к великому облегчению Дмитрия, там большими ломтями творога белели комья крупных градин. Муравьев – ни одного, а яйца, сплетенные по три-пять штук, лежали без присмотра.
В следующей пещере уже суетились муравьи. Точно такие же пакеты яиц облизывали, перекладывали с места на место. Некоторые яйца, нежнейше взяв в жвалы, носили по пещере, словно нянчили.
– Старшие яйца, – объяснил Енисеев, прислушиваясь. В воздухе появился новый запах. – Чем старше яйцо, тем чаще его тревожат. Скоро из него вылупятся крохотные личинки.
– Они вроде бы покрупнее, – сказала Саша медленно. – Разве яйца растут?
– У муравьев растут. Только у примитивных насекомых в яйце есть все необходимое, а у высокоразвитых…
Дмитрий ожил, не видя отвратительных личинок, сказал с подъемом:
– У курицы тоже все в яйце! Съели?
Саша сказала раздраженно, в ее глазах блеснули хищные огоньки:
– Твоей курице до муравья что плотнику до столяра!
Пора заткнуться, подумал Енисеев. Саша любую информацию воспринимает как доказательство разумности, даже превосходства муравьев над людьми. С неофитами всегда трудности…
Дмитрий же сказал с мрачным удовлетворением:
– Ладно, пусть! Червяки кончились, а яйца стерпим. Значит, скоро притопаем в королевский зал этого вывернутого наизнанку небоскреба?
Он вытащил Дюрандаль, но зацепился за стену, с проклятиями сунул обратно за пояс.
– Скоро? – переспросил Енисеев с тревогой. – Сплюнь!
Дмитрий дисциплинированно попытался выполнить приказание, удивился:
– Не получается!
– Упомянешь в отчете, – прервала Саша. Она дрожала от возбуждения. – Ребята, побыстрее бы…
Следующая пещера оказалась намного ниже. Оттуда тянуло сыростью, холодом, незнакомыми запахами. Все трое вышли из расширяющегося хода и застыли.
Знаменитая Мамонтова пещера рядом с этой показалась бы каморкой. Вместо потолка царила ночь, стены уходили в бесконечность. В призрачном привиденьевом свете, что заливал все светящимся ядом, вдаль уходило поле прозрачных столбиков – им до пояса, толщиной в руку, только верхушки заканчивались белесыми шарами, похожими на цветную капусту.
Среди марсианских растений проскальзывали легкие полупрозрачные тени. Дмитрий застыл, подняв ногу и глядя на Енисеева вытаращенными глазами, признавая за ним право отдавать самые дикие приказы.