Мегамир - стр. 29
Усики риссы пошли вверх, брюшко поднялось, длинная иголочка яйцеклада направилась к древесине. Компьютер в голове риссы высчитал угол, направление, усилие. Рисса замерла, от иголочки яйцеклада отошел в сторону и согнулся другой футляр. Тоненькое сверло на глазах погрузилось в прочное дерево… Остановилось оно в момент, когда рисса почти коснулась брюшком дерева. По яйцекладу прошло крохотное утолщение, через мгновение рисса вытащила яйцеклад, подпрыгнула и пропала в небе.
– Фу, – выдохнул Дмитрий. Он машинально вытер несуществующий пот. – Летающий дракон!
Енисеев спрыгнул на землю, поднял длинное легкое копье:
– Если оружие само идет в руки, его надо выбросить… Но сейчас случай особый.
Дмитрий спрыгнул следом, осмотрел оружие как знаток:
– Гибрид копья и шпаги! Как у того дракона?
– Помельче.
– Стоп-стоп!.. Это шприц?
Енисеев ответить не успел, Дмитрий вскрикнул, перегнулся в поясе. Перед Енисеевым мелькнуло блестящее, пахнуло острым запахом. Он инстинктивно ударил шпагой. Острие с хрустом вонзилось в головогрудь напавшего на Дмитрия жучка. Дмитрий пыхтел, ругался, пытался оторвать от себя врага. Енисеев вцепился свободной рукой в зазор между головой и переднеспинкой хищника, глубже всадил шпагу в нервный узел.
С перекошенным от боли лицом Дмитрий кое-как разжал челюсти жука, вцепившегося в его шорты:
– Ты прямо тореадор! С одного удара. С какой стати эта тварь набросилась?
Енисеев с трудом выдернул оружие из плотной ткани. Между зазубринами белели волоконца нерва. По-снайперски, в спинной ганглий! Сумеет ли так хоть раз в жизни еще?
– Ваши умельцы не могли выбрать другой цвет?
– Это не умельцы, а химики, – ответил Дмитрий, морщась от боли. – Маскирующая окраска!
– Вашим химикам работать мешают погоны. Иначе знали бы разницу между маскировкой и мимикрией. Если у тебя маскирующая окраска, сиди неподвижно, даже тень прячь! Маскируются самые слабые, самые лакомые. Почему не сделать шорты ярко-красными? Как мухоморы, божьи коровки? Любой бы видел издали: ядовито! Даже по ошибке не схватят.
Дмитрий сделал первый шаг, все еще перегибаясь в поясе. Лицо было белым, мускулы дергались.
– Как клещами хватанул! Нашел же куда кусать, паразит… А какой-то умник еще говорил: зачем шорты, зачем шорты? Вернусь, морды набью.
На широком, как стадион, листе Енисеев обнаружил голую, как сосиска, гусеницу, всадил шпагу хирургически точно. Гусеница свернулась кольцом, замерла. Дмитрий прыгнул рядом, держа Дюрандаль над головой. У гусеницы было две головы, на каждом конце туловища, причем самая крупная, как объяснил Енисеев, ложная. Ударит глупая птица, а гусеница скатится с листа, клюнутая не в голову, а в…
Дмитрий с гусеницей в руках спрыгнул вниз. Енисеев на миг задержался, почему-то вернулся страх высоты. Он с силой помахал рукой, плотный воздух густыми струйками потек между растопыренными пальцами. Прыгнул, нагретый воздух подхватил, не дал стремительно упасть на дно воздушного океана.
– Какой там Марс, – прошептал Енисеев. Сердце его колотилось, как испуганная птица в клетке. – Самый удивительный мир… Прицепить бы крылья, можно летать…
Внизу сбежались зеваки, щупали сяжками добычу. Нашлись помощники, Дмитрий обрадовался, вдруг да сдружатся за совместным трудом, но Енисеев выдернул гусеницу, отпрянул с нею в сторону от пахнущего тракта. Обескураженные муравьи заметались, гусеница для них выпала в другое измерение.