Медвежий угол - стр. 35
Но теперь уже не так громко, как раньше, во всяком случае, в школе, когда другие могут увидеть. Она опускает руки, понижает голос, старается не привлекать внимания. В детстве Мая обожала свою подругу, та была не похожа на других девочек, но подростковые годы шлифовали ее, как наждачная бумага. Ана делалась глаже и глаже, меньше и меньше.
Иногда Мае было ее жалко.
Мира посмотрела на часы, выхватила из портфеля бумаги, заторопилась на встречу, потом на другую. Она, как обычно опаздывая, забежала обратно в кабинет, уже отставая от расписания. Было одно слово, которое Мира любила, но ненавидела, когда его произносили с бьорнстадским акцентом: «карьеристка». Так ее называли кумушки в Бьорнстаде – кто с восхищением, кто с отвращением, – а вот Петера карьеристом никто не называл. У Миры внутри все сжималось, потому что она знала, что они в это вкладывают. Работа нужна человеку, чтобы содержать семью, а карьера – удел эгоистов. Карьера – это только ради себя. Поэтому Миру одинаково мучила совесть и дома, и на работе.
Везде сплошные компромиссы. В юности Мира мечтала об уголовных делах и громких судебных процессах в больших городах, теперь ее уделом стали договоры, контракты, мировые соглашения, встречи и имейлы, имейлы, имейлы. «У вас для этого слишком высокая квалификация», – сказал шеф, когда она устраивалась на работу. Как будто у нее был выбор. С таким образованием и опытом во многих местах мира она бы зарабатывала шестизначные суммы каждый месяц, но в пределах досягаемости от Бьорнстада эта контора являлась единственным вариантом. Ее услугами пользовались лесопилки и муниципальные власти, работа зачастую казалась монотонной, интересного было мало, никаких стрессов. Мира вспоминала их жизнь в Канаде, где хоккейные тренеры вечно обсуждали, что им нужен «правильный парень». Чтобы не просто умел играть, но и знал, как вести себя в раздевалке, не создавал проблем, делал свою работу. Играл молча.
Эти мысли прервала коллега, лучшая подруга Миры, ее антибиотик против глобальной скуки.
– Похмелье адское. Во рту вкус такой, как у таксы в заднице. Не помнишь, я вчера ничего не лизала?
– Я с тобой вчера не была, – улыбнулась Мира.
– Правда? Ты уверена? Это было после работы. Точно? Тебя разве не было? Мы вроде выпивали после работы, – пробормотала коллега, плюхаясь в кресло.
Рост у нее почти метр девяносто, и каждый сантиметр она носит с необычайным достоинством. Вместо того чтобы сутулиться перед пугливыми конторскими мужичками, она надевает огненно-красные туфли на высоченных каблуках, острых, словно армейский нож, и тонких, как кубинские сигары. Находка для комикса, она сразу оказывается в центре кабинета. Или тусовки.
– Что делаешь? – поинтересовалась она.
– Работаю. А ты? – с улыбкой спросила Мира.
Коллега помахала одной рукой, а другую приложила ко лбу на манер компресса из холодного полотенца.
– Собираюсь поработать.
– Мне надо разделаться с этим до обеда, – вздохнула Мира над своими бумагами.
Коллега склонилась над ее столом, изучая документы.
– У нормального человека на такое бы месяц ушел. Ты слишком крутая для нашей компании, понимаешь?
Она всегда говорила, что завидует Мириному интеллекту. А Мира завидовала умению коллеги использовать средний палец по назначению. Она кисло улыбнулась.