Медведки - стр. 28
Не люблю звонков.
– Вы что, следили за мной? – мой прошлый клиент даже «здрасте» не сказал.
– Следил? Мне делать нечего, по-вашему?
– Расспрашивали знакомых? Родню? Вы же гарантировали...
Не понравилось ему? Вообще-то до сих пор у меня рекламаций не было.
– Никого я не расспрашивал. – Я из коридора видел, что Сметанкин поднял голову и прислушивается. – Я никого ни о чем не расспрашиваю. Не вступаю в контакты. Это принцип моей работы.
– Тогда откуда вы знали?
– Что я знал?
– Про то, как мы стояли у изгороди. С Катькой.
– С какой Катькой? Ничего не понимаю.
– Ну, вы написали... про то, как я... – он запнулся. – Меня на дачу отправили, к тетке, ну и она там жила. Папаша у нее какой-то шишкой был, домработница, шофер, все такое. Она старше меня была на год. Нос передо мной задирала. Вела себя как та еще стерва. А потом... ну, была там одна история, один урод пнул собаку, щенка, и я... И вот после этого мы как-то... – Он опять запнулся. – Ну, все это кончилось быстро, конечно, но я как сейчас помню, эта изгородь, знаете, как в деревне бывает, три жердины, сухие такие, серые, и мы стоим, и нам надо сказать друг другу что-то очень важное, и мы молчим, и сеном пахнет, травой скошенной, и я опускаю глаза и вижу, как по жердине рядом с трещиной ползет муравей, и тут я вижу, блин, а он вовсе и не черный, как я раньше думал, а красноватый и просвечивает даже. Я забыл об этом, а сейчас вот прочел и вспомнил... откуда вы...
– Ниоткуда, – сказал я, – просто так надо было. Ну раз я работал над вашей историей, должен быть муравей. Я так вижу.
– Мне говорили. – Он опять запнулся. – Серый говорил.
Я покосился на Сметанкина. Тот по-прежнему застыл над коробкой с фотографиями, косясь в мою сторону.
– У меня свои методы, – я слегка расслабился, – я медитирую. Подключаюсь к общему информационному полю. Вы же в курсе, мы все находимся в общем информационном пространстве. В ноосфере. Там все наши воспоминания, так что любой тренированный человек может войти туда и взять что ему надо.
– Что-то слышал, – сказал он неуверенно.
– Про академика Вернадского что-нибудь слышали? Про Тейяра де Шардена?
– Что-то слышал, – повторил он.
Может, и не слышал, но признаваться в этом ему было неловко.
– Так вот. Я работаю с информационным полем. На основании их трудов. Разработал уникальную методику. Это конфиденциальная информация, но вам я готов пойти навстречу. Нареканий нет?
– Что вы! Там... – он опять запнулся, – все как надо.
– Я рад. Это моя работа.
Я отключился. В таких случаях лучше насильственно прервать разговор, оставив звонившего в состоянии легкой растерянности, он потом сам додумает все, что требуется – и сделает это гораздо лучше меня.
Сметанкин по-прежнему сидел на корточках у коробки, но теперь он смотрел на меня. Примерно так же, как на старые фотографии – с жадностью и надеждой.
– Я так понял, вы что-то там угадали, – сказал он.
– О, как я угадал! – Я с размаху плюхнулся в продранное кресло. – О, как я все угадал!
Он не улыбнулся, не отреагировал на цитату. Не наш человек. Тяжелое детство, деревянные игрушки.
– Что-то про заказчика? Он не говорил, а вы угадали?
– Ну... в общем, вроде да.
– Вы и правда не следили за ним?
Я напомнил себе, что Сметанкин – тоже клиент.
– Я не навожу справок. Принципиально. Это только создавало бы помехи. Мне нужна чистая, дистиллированная информация. А ее может дать только сам человек.