Медведь и Соловей - стр. 3
Ветер завыл еще сильнее, дуя резкими до боли порывами. Перекрикивая шум, Морозко спросил: «А теперь? Согрелась ли?» Девица заверещала в ответ: «Нет, идиот! Я замерзла. Мне еще никогда не было так холодно! Я жду моего жениха Морозко, но этот увалень еще не пришел». Когда Морозко это услышал, глаза у него стали жесткими как адамант. Он обхватил ее шею пальцами, наклонился и прошептал девушке на ухо: «А теперь тебе тепло, голубка?» Но девушка не смогла ответить: когда он ее коснулся, она умерла – и теперь лежала замерзшая на снегу.
Дома ждала Дарья, расхаживая туда-сюда. «Две шкатулки золота, не меньше, – говорила она, потирая руки. – Подвенечное платье из лучшего бархата и свадебные одеяла из тонкой шерсти». Ее муж молчал. Тени становились все длиннее, а ее дочери так и не было видно. Наконец Дарья отправила мужа за девушкой, приказав поосторожнее обращаться с ее шкатулками с сокровищами.
Когда Борис приехал к ели, где утром оставил дочь, никакого сокровища там не оказалось – только сама девушка лежала мертвая на снегу.
С тяжелым сердцем он поднял дочь на руки и привез домой. Мать выбежала встречать их. «Лизонька! – окликнула она ее. – Милая моя!»
И тут она увидела тело дочери, лежащее в санях. В это мгновение палец Морозко дотронулся до сердца Дарьи, и она упала замертво.
Все немного помолчали, оценив услышанное.
А потом Ольга жалобно спросила:
– А что же стало с Марфой? Она вышла за него? За царя Морозко?
– Вот уж и правда, холодные руки, – пробормотал Коля с ухмылкой, ни к кому в особенности не обращаясь.
Дуня строго на него посмотрела, но ответом не удостоила.
– Да нет, Олюшка, – сказала она девочке, – не думаю. Зачем Морозко смертная девушка? Скорее всего, она стала женой какого-нибудь богатого крестьянина, принеся ему самое богатое приданое на всей Руси.
Похоже, Оля собиралась возмутиться таким неромантичным концом, но Дуня уже встала, хрустя костями, и собралась идти спать. Полати были широкими, как большая кровать, и на ней спали старики, малые дети и хворые. Дуня устроилась там с Алешей.
Остальные поцеловали мать и разошлись. Наконец встала и сама Марина. Несмотря на зимнюю одежду, Дуня опять заметила, насколько та исхудала – и сердце у старушки заныло.
«Скоро весна, – утешила она себя. – Леса зазеленеют, а скотина станет давать жирное молоко. И я испеку ей пирог с яйцами, капустой и дичью, и на солнышке она снова станет здоровой».
Однако взгляд Марины наполнял старую нянюшку тревогой.
2. Ведьмина внучка
Ягненок наконец-то вышел: лохматый и тощий, черный, словно мертвое дерево под дождем. Овца принялась решительно вылизывать малыша, и вскоре крошечное создание уже стояло, покачиваясь на своих малюсеньких копытцах.
– Молодец, – сказал Петр Владимирович овце и тоже встал. Ноющая спина запротестовала, когда он ее распрямил. – Но ночку могла бы выбрать и поудачнее.
Ветер за стенами завывал как домовой. Овца равнодушно помахала хвостом. Петр ухмыльнулся и оставил их. Отличный барашек, родился в лоне запоздалого зимнего бурана. Добрый знак.
Петр Владимирович был важным человеком: боярином с богатыми угодьями и множеством людей, готовых выполнять его приказы. Проводил он ночи с рожающими животными исключительно потому, что сам так решил. Однако он неизменно присутствовал при том, как новое существо появлялось на свет, пополняя его стада – и часто извлекал его на белый свет собственными измазанными в крови руками.