Медсестра. Кабак - стр. 3
– Без меня что ли?! – обиженно воскликнул вернувшийся Кузнецов, вернувшийся с тряпкой.
– Без тебя, без тебя. Ты пока там за смертью бегаешь, нам что, просто так сидеть?
– За какой смертью? Я за тряпкой бегал…
– Ну, так давай тогда, мой, – скомандовала Мария.
– Ваш, – сказал Кузнецов, раскинув руки.
– Что ваш?
– Ваш, Мария Васильевна.
– Мой пол, негодяй!
– И пол ваш, – сдерживая смех, говорил солдат.
– А ну-ка, подойди-ка.
Он подошёл, и Мария указала на пятно «Пяти Озёр» на полу.
– Мой!
– Ваш!
– Дай тряпку.
После этих слов Мария вырвала у него тряпку из рук и стала стегать ею Кузнецова. Так они с хохотом побежали через всё отделение до дальнего туалета, где Кузнецов закрылся и держал дверь за ручку, так как щеколды не была. Мария Васильевна переводила дух перед закрытой дверью.
– Жалкие попытки, Кузнецов. Я тебя вместе с дверью сейчас открою, – сказала Мария.
– Вы меня недооцениваете, у меня железная хватка. Если взялся, уже не отпущу.
– Да ты, когда ведро воды несёшь, надвое переламываешься.
– Так это одной рукой то. Двумя я хоть ванну воды перенесу.
– На словах ты Лев Толстой, а на деле хер лапшой, Кузнецов.
– Я вам докажу! – в порыве пьяной дерзости с пафосом сказал солдат, открыв дверь. – Спорим, я вас сейчас подниму и назад в сестринскую отнесу?
– Ты, что, охуел? Хочешь сказать, я вешу как ванна с водой, паскудышь?
– Нет, вовсе нет. Но так вы на себе почувствуете мою железную хватку.
–Железная да железная. Откуда у тебя, деревянного, железная?
Вместо ответа разгорячённый водкой и ночью солдат схватил медсестру двумя руками там, где у обычных женщин начиналась талия. Но Мария Васильевна была с изюминкой и без талии. Оторвав от пола медсестру, Кузнецов весь сгорбился, а его межпозвоночные диски сплющились, и лишь прямая мужская принципиальность убеждала его не сдаваться. Позвоночник Марии, наоборот, почувствовал благодарное облегчение, а сама Мария рассмеялась от нахлынувшего приступа радости. Ефрейтор упёрся лицом прямиком в её пышную грудь и завалил медсестру ещё больше на себя, чтобы хоть как-то устоять на ногах. После чего с решимостью локомотива побежал в сторону сестринской. Благо ощущение пышной женской груди на лице придавало ему тестостероновой бодрости и сил. Мария смеялась как малое дитя, наглаживая окаменевшие плечи солдатика, испытывая помимо радости и другие, более сладкие чувства. Внезапно Кузнецов всем своим существом почувствовал, как Марию Васильевну бросило в пот, и от неё запахло чем-то вроде кефира. Он не смотрел ей в лицо, но знал, что её губы наполнились кровью, от чего стали маняще-алого цвета. От этих ощущений с Кузнецовым произошло почти то же самое. Мария так же моментально это почувствовала, и, продолжая наглаживать своего носильщика левой рукой, правой стала расстёгивать халат. Продолжая смеяться, в порыве нахлынувшей страсти она вытащила на свет божий свою увесистую и белую левую грудь, и солдатик, чья кровь давно уже иммигрировала из головного мозга в пенисный, впился в розовый сосок и принялся жадно сосать.
– Соси, Кузечка, – стонала в истоме Мария.
Он уже поставил её на землю и прижал к стене, обоими руками распахивая её одежду.
– Пей меня, Кузя! Пей до дна! Сожми их, выдави всё до последней капли.
Её рука уже намертво схватила за член несчастного ефрейтора, и дальнейшее было неизбежно. И отвратительно.