Медный всадник - стр. 61
– Знаешь, Зина права. Все мы очень устали. Она мечтает поехать в Минск, к сестре.
Александр потер глаза и поправил фуражку.
– Передай, – сухо заметил он, – чтобы она забыла о Минске. Лучше пусть думает о танках. Какой у вас план?
– Сто восемьдесят танков в месяц. Мы едва справляемся.
– От вас требуют слишком многого.
– Погоди, погоди!
Татьяна внезапно остановилась, положила руку ему на рукав и, к собственному удивлению, отняла ее.
– Почему забыть о Минске?
– Немцы заняли Минск почти две недели назад, – мрачно пояснил Александр.
– Что?!
– Что слышишь.
– Почти две недели… о нет, этого быть не может. Минск всего в нескольких километрах к югу от…
Договорить она не смогла.
– В нескольких сотнях, – поправил он, словно стараясь утешить ее.
– Нет, Александр, это совсем не так далеко! – охнула Татьяна, чувствуя, как подкашиваются ноги. – Почему ты мне не сказал?
– Татьяна, это секретная информация. Больше я ничего не могу сказать. Просто надеялся, что ты услышишь правду по радио, но этого не случилось. Минск пал на седьмой день войны. Даже товарищ Сталин был удивлен.
– Но почему он не упомянул об этом, когда говорил с нами на той неделе?
– Но он сказал «братья и сестры», верно? Хотел, чтобы мы прониклись гневом и яростью против фашистов. Чтобы все как один встали на борьбу. Что хорошего, если вы узнаете о том, как далеко вглубь продвинулись немцы?
– Как далеко? – Не дождавшись ответа, она тоскливо выдохнула: – А наш Паша?
– Таня! – громко воскликнул он. – Не понимаю, чего ты от меня хочешь? Разве не я твержу тебе каждый день, что нужно как можно скорее увозить его из Толмачева?
Татьяна отвернулась, сдерживая слезы.
– Они еще не в Луге, – тихо сообщил Александр. – И до Толмачева не дошли. Постарайся не волноваться. Но скажу только, что в первый день войны мы потеряли тысячу двести самолетов.
– Я и не знала, что у нас было столько самолетов.
– Примерно столько.
– И что же нам теперь делать?
– Нам? – переспросил Александр. – Я же сказал, Таня, уезжай из Ленинграда.
– А я сказала, что без Паши наша семья никуда не уедет.
Александр не ответил. Они продолжали идти.
– Устала? Хочешь домой? – тихо спросил он.
Татьяна молча помотала головой.
– Пойдем к Дворцовому мосту? Там наверняка продают мороженое.
Съев мороженое, молодые люди зашагали вдоль набережной, навстречу закату, мимо бело-зеленого великолепия Зимнего дворца. Татьяна, рассеянно озираясь, вдруг заметила на другой стороне улицы странного человека и замерла как вкопанная.
Худой, высокий, с клочковатой бородой, он с сокрушенным видом стоял перед Эрмитажем. Лицо было искажено глубочайшей тоской.
Что это с ним? И почему он так расстроен?
Незнакомец стоял около военного грузовика, наблюдая, как молодые люди грузят в кузов деревянные ящики. Именно на эти ящики смотрел мужчина с таким мучительным сожалением. Словно терял первую любовь.
– Кто этот человек? – спросила она, пораженная встречей.
– Хранитель Эрмитажа.
– А почему он так тоскливо смотрит на ящики?
– Это единственная страсть его жизни. Он боится, что больше никогда их не увидит.
Татьяне вдруг захотелось подбежать к хранителю. Попытаться его утешить.
– По-моему, у него должно быть больше веры, не находишь?
– Согласен, – улыбнулся Александр. – У него должно быть немного больше веры. Когда война окончится, он снова увидит свои ящики.