Медные лбы. Картинки с натуры - стр. 19
– Сгинь, пропади, окаянный!
– Так пусть же тебя сегодня ночью мазурики обворуют! – хлопнул дверью кучер.
– Ох, ох! Что он сказал! – застонала купчиха и упала на диван.
Старухи со всех ног бросились к ней.
По первому снегу
Только что выпал первый снег. Воскресный вечер. Из ворот одного из домов на Разъезжей улице вышли купец в еноте и купчиха в лисьем крытом сатантюрком салопе. Купец пропустил жену вперед, и они поплелись гуськом по тротуару.
– Ах, как ты, Пелагея Вавиловна, обсиделась дома-то, – говорит купец, смотря ей вслед. – Даже ниже ростом от этого самого стала. Видно, у тебя все суставы осели. Шутка ли: две недели за форточку даже не выглядывавши. Делай скорей ножной променаж на манер маршировки.
– Уж и две недели! – откликается купчиха. – Выдумаете тоже! Повзапрошлую субботу в баню ходила.
– Так опять-таки: повзапрошлую субботу. Разминай, разминай суставы-то, чтоб к земле не расти. Действуй ножным инструментом! Поди, у тебя все гайки-то даже заржавели и винты плохо действуют. Раз-два! Раз-два! Правой, левой! – командует купец. – Ну, что ж ты стала?
– Да не могу, Тихон Игнатьич. Надела новые сапоги, а они по снегу и разъезжаются.
– Ну, хоть до извозчика на всех парах действуй.
Купчиха зашагала и упала.
– Нет, тебя совсем к земле тянет, – порешил купец, поднимая ее, и повел за руку.
На углу стоял извозчик в санях.
– Обнови, купец, первопутку-то! – крикнул он.
– Затем и вышли. Коли недорого возьмешь – вези, – откликнулся купец.
– Под орган куда-нибудь, в трактир, чайку поклевать пусть он нас свезет, – откликнулась купчиха.
– Что тут под орган! Под орган успеем. Надо, чтобы воздушком тебя спервоначалу пообдуло. А то долго ли до греха? Пожалуй, и моль тебя съест.
– Коли ежели вы выколачиваете, то никогда не съест, – пошутила купчиха.
– Так куда же, ваше степенство? – приставал извозчик.
– Постой, погоди, дай мозгами-то раскинуть. Вдруг не придумаешь. Ну вот что: свези ты нас на новый мост, а оттелева в «Палкин», под орган, что ли. Сразу четырех бобров убьем: первопутку обновим, мост посмотрим, лектрическое освещение поглядим и чайку с органными колоколами попьем. Ну?
– Три четвертачка положите.
– Да ты крестил ли лоб-то сегодня? Три четвертачка! Полтину ежели тебе прожертвовать, так и то офицерская ряда.
– Ну, садитесь, – откинул полость извозчик. – Эх, купец! Ведь первопутку-то нам Бог только раз в год дает.
– Постой, прежде всего, широки ли санки? А то, пожалуй, не усядешься. У меня в сиденьи три четверти, да у жены то же самое, а ведь вместе-то шесть четвертей будет.
– Санки широкие. Других таких и не найти. Смело садитесь!
Купец и купчиха сели и поехали.
– Важно! – восхищался купец. – Дыши, Пелагея Вавиловна, набирай воздуха-то да и глотай. Ну, что ты дух запираешь? Я тебя проветрить повез, а ты… Ах, леденец те в горло!
– Зачем же вы ругаетесь, Тихон Игнатьич. Лучше с блезиром ехать.
– А затем, что ты дышать боишься. Разевай рот-то шире да и вдыхивай. Зимой мух нет, в рот не влетят.
– Да уж шире я не могу. У меня рот маленький.
– Врешь, врешь! Коли до пряника дело дойдет, так какой угодно запихаешь, а тут рот мал.
– Извольте, для вас я выкажу свое согласие, только ведь поперхнуться можно.
– Ничего, мы с извозчиком в загорбок поколотим, коли поперхнешься.
– Ну вот я и вздохнула. Теперь даже под сердце струя прошла. Довольны вы? – спросила купчиха и сделала паузу. – Тихон Игнатьич, отчего это так полозья у саней зудят?