Медиум с Саутгемптон-роу - стр. 49

– Не примкнул ли к этому кружку и Сидни Уэбб? – поинтересовался викарий, неприязненно поморщившись.

– Наверняка он с ними заодно, может, даже числится в лидерах, – ворчливо внес свою лепту другой слегка сутулый критик. – Именно он, кстати, вдохновил на борьбу тех несчастных женщин!

– Неужели это приводит в восторг кандидата от Южного Ламбета? – недоверчиво произнесла жена викария. – Но это же может привести к беспорядкам, к полному хаосу! Его избрание грозит катастрофой.

– По правде говоря, такие взгляды, по-моему, высказывала миссис Серраколд, – уточнил епископ. – Но, разумеется, если б ее муж был состоятельным и мудрым человеком, он не позволил бы ей подобных заблуждений.

– Точно. Абсолютно точно, – подхватил викарий, энергично кивнув головой.

Слушая их и глядя на осуждающие чопорные лица, Айседора невольно прониклась симпатией к миссис Серраколд, хотя тоже никогда не встречалась с ней. Если б она имела право голоса, то отдала бы его за мужа этой женщины, который, видимо, баллотировался в парламент от Южного Ламбета. И поступила бы не глупее большинства мужчин. Чаще всего они голосуют, основывая свой выбор лишь на том, что за это голосовали прежде их отцы.

А епископ уже пустился в рассуждения о святости роли женщины как защитницы домашнего очага и хранительницы особой атмосферы покоя и невинности, где мужчины, сражавшиеся в мировых баталиях, могут найти исцеление для своих душ и восстановить духовные силы, готовясь утром вновь вступить в ожесточенную схватку.

– Звучит так, словно наши святые обязанности сводятся к горячей ванне и стакану теплого молока, – заметила Айседора в момент молчаливой паузы, пока викарий собирался с духом для ответа.

Супруг пристально посмотрел на нее.

– Превосходно сказано, дорогая, – согласился он. – Очищение и бодрящие напитки, бальзам для души и тела.

Как он мог ничего не понять? Он же знает ее больше четверти века – и все еще думает, что она одобряет его?! Неужели епископ не заметил сарказма в ее голосе? Или он достаточно хитроумно решил направить его против нее самой, разоружив ее этим поверхностным восприятием сказанного?

Миссис Андерхилл бросила на него взгляд через стол, почти надеясь увидеть в его глазах насмешку. Это было бы, по крайней мере, подтверждением их понимания, разумной связи. Но ничего подобного. Муж безучастно посмотрел на нее и, повернувшись к жене викария, пустился в воспоминания о своей благословенной матушке, которая, насколько помнила Айседора, была действительно весьма забавной, но, безусловно, не такой бесхарактерной особой, как он теперь описывал.

Однако много ли она знала людей, склонных видеть своих родителей объективно, не предпочитая наделять мать и отца шаблонными родительскими чертами и относиться к ним просто с традиционным почтением? Возможно, и сама она не так уж хорошо понимала собственных родителей?

Женщины за этим столом говорили крайне мало. Вмешательство в мужской разговор вообще могли счесть невоспитанностью, да они и не обладали достаточными знаниями, чтобы поддерживать его. Дамам полагалось быть кроткими и добронравными – по крайней мере, лучшим из них. Худшие же, по существу, были достойны лишь осуждения. Такие не так уж часто попадались в их кругу. Но быть добронравной и понимать что-то в добродетелях – не одно и то же. Такова смиренная участь женщин, а мужчины, рассуждая о хороших качествах характера, при необходимости указывали женщинам, как им следует себя вести.