Мединститут - стр. 79

– Разумеется, любая ошибка врача – повод для серьёзного разговора, – решился он продолжить мысль. – И никто тогда не бывает беспощаднее, чем коллеги. Нам всем здесь чужды мягкотелость и слюнтяйство. Те, кто уже участвовал в кафедральных клинразборах, знают, каково на них приходится тому, кто допустил оплошность. Так что здесь вопрос не в том, подлежит ли врачебная ошибка гласности. Она однозначно подлежит, и не только в хирургии. Сейчас наступает такое время, когда…

Самарцев снова остановился. Кажется, сейчас его понесёт на просторы политинформации, и он начнёт долго и красиво говорить о перестройке, демократии, новом мышлении. Группы его внимательно выслушают, Булгаков тоже выслушает или сделает вид, но ухмыльнётся иронично. Он и сейчас сидел весь на грани сарказма.

«Что, – казалось, говорил весь его вид, – только вчера говорили об искренности, о деонтологии, а сегодня? Слабо пойти против шефа»?

Чёрт, этот Булгаков – препротивная личность…

– Но для всего есть и время, и место,– вступил, наконец, на опасную стезю Самарцев. – Любую работу можно раскритиковать и вывернуть наизнанку. Доктор ясно ответил, что вовремя взглянуть на контрольный снимок ему помешала занятость, что при нашей недоукомплектованности средним и младшим медперсоналом неудивительно. Доктор опытный, работает давно, сложившийся хирург. Ничего страшного в том, что утром приходится резко менять тактику и брать больную на стол, не случилось. Разобрать ошибку – не роковую ошибку – можно было и после, по результату. А так, – Самарцев, не в силах сдерживаться, резко встал со стула и отвернулся к окну, – в ярмарочно-балаганном стиле, на бегу, походя, при всех…

Он осёкся. Дружное сопение сзади на фоне общей панической тишины показало, что мысль до всех дошла и всех потрясла. Студенты сидели нахмурившись, уткнувшись в тетради или учебники, и старались не глядеть ни на Самарцева, ни друг на друга. Всем было ужасно неловко.

Аркадию Марковичу тоже стало не по себе. Вот так высказался! Как ни крути, а сравнение член-корреспондента АМН СССР с ярмарочным шутом было чересчур сильным. Если Всеволод Викентьевич узнает, может не поздоровиться. Впрочем, откуда он может узнать? Нет, едва ли. Но всё равно, крайне неразумно было так желчно отзываться о стиле его работы. Ладно, были бы все свои, оценили бы. А эта молодёжь? Нет, нужно брать себя в руки. Совсем нервы стали ни к чёрту… Ещё и обход сегодня… тяжёлый денёк.

–Через сорок минут начнётся профессорский обход, – вернул всех к действительности Самарцев, отходя от окна. – Все должны присутствовать. Сделаем так: будущие хирурги сейчас расходятся по своим палатам и помогают лечащим врачам готовить их к обходу. У всех ведь есть палаты?

Аркадий Маркович внимательно оглядел свою группу.

– Девяткина, Говоров? Булгаков? Кстати, Булгаков, надеюсь, вы помните о нашем вчерашнем разговоре. Встретимся на обходе. А будущие гинекологи раскрывают тетради и записывают тему нашего сегодняшнего занятия: «Атипичные и редкие проявления острого аппендицита»…