Мединститут - стр. 19
– Сами бы и взялись, как заведующий.
– Сам я на рэзекцию ухожу! – вскипел Гаприндашвили. – Там тоже тэхнические трудности ожидаются – пенэтрирующая язва луковицы! А лучше Ломоносова у мэня нэт никого, что б нэ говорили мнэ про него – хирург пэрвоклассный… Вот почему вы сами нэ возмётесь, Аркадий Маркович?
– Я бы непременно сделал это, Гиви Георгиевич, если б не напряжённый учебный график. Гафнер снова заболел, так что у меня сегодня будут две группы с разных циклов. А насчёт Ломоносова всё равно странно – коллектив ему выразил недоверие, и доверять ему внутрипечёночный холецистит, что б он и здесь чего-нибудь натворил…
– Это уже предоставте мнэ решать, как завэдующему!
Оба хирурга уже встали и остановились у дверей кабинета, но всё никак не могли разойтись.
– Как, кстати, тот, огнестрельный? – спросил Самарцев, снимая очки. Нервозность начала проглядываться и в нём. – Со слепым проникающим ранением. Рыбаков. Да. Так как он? – доцент надел очки.
– Тот огнэстрельный, – Гаприндашвили не старался скрыть издевательских ноток, – стабылен, дынамика положительная. Стул был!
– Стул? Самостоятельный или стимулировали?– уцепился Аркадий Маркович.
–Абсалютно самостоятэльный! Тэмпературы нэт, встаёт, ходит, живот спокоен…
– То есть вы хотите сказать…
– Я хочу сказать, что дынамика положителная. Нэ более.
Самарцев ядовито улыбнулся, снова снял очки, повертел их в руках. Потом надел.
– И всё же, Гиви Георгиевич, вполне может быть и несостоятельность анастомоза, и межкишечный абсцесс, и демпинг-синдром. Стул ещё ни о чём не говорит… Благополучный исход в данном случае я отношу к категории чистой фантастики.
– Завтра будет абход Тыхомирова, вот и посмотрим. Так, Аркадий Маркович, я прошу прощения, у мэня балной на столе…
«Работник милиции жалуется на полное бессилие наших законов перед махинаторами и фарцовщиками, валютчиками, делающими свои комбинации в магазине «Берёзка». Он всех их знает по именам и повадкам, знает технику их работы, они, приезжая на своих шикарных машинах, вежливо раскланиваются и улыбаются милиционерам. Но сделать с ними ничего нельзя»
>(Советская пресса, октябрь 1986 года)
Время близилось к десяти часам, и ждать Самарцева у Антона больше никакой возможности не было. Он предупредил старосту группы и покинул учебную комнату.
В 12-й палате больная Леонтьева, довольно полная и миловидная женщина 43 лет, бухгалтер с КМЗ, встретила его нетерпеливым и испуганным взглядом.
– Ну что, готовы, Марина Владимировна? – Антон вгляделся в неё проницательно и посмотрел на часы. До назначенного Ломоносовым срока оставалось пятнадцать минут.
– Ой, ты уже по мою душу, Антон? – женщина закатила глаза. – Готова, конечно, готова. Скорей бы уж. Я всю ночь после твоего укола спала, такие хорошие сны видела. А сейчас волнуюсь что-то, чем дальше, тем больше. Страшно…
– Ну, перестаньте, Марина Владимировна. Всё нормально будет. Сейчас я сестру подошлю с премедикацией, и поедем – оперироваться…
Леонтьева шумно выдохнула, раскрыла широко глаза, стиснула щёки ладонями, точно у неё болели зубы, загнанно посмотрела на Антона. У неё уже было три довольно жестоких приступа холецистита, после которых она по месяцу лежала в хирургии. УЗИ выявило несколько камней в желчном пузыре, требовалась операция.