Мечта длиною в лето - стр. 18
Фёдор готовился к худшему. Но вдруг машина поехала ровнее.
– Вот оно, болото, – указал Геннадий, одной рукой придерживая руль, а другую высунув в распахнутое окно. – Запомните, дачники: с той тропы, по которой мы едем, в сторону – ни ногой. Иначе вас никогда не найдут. – Он хохотнул: – Или найдут археологи через тысячелетие. Говорят, в торфе ничего не гниёт. Будете стоять столбом рядом с конницей Чингисхана, целые и невредимые.
От шутки Голубева веяло жутью, и Федька с благоговейным ужасом посмотрел на огромное бурое поле с тонкими хлыстовинами мёртвых деревьев без верхушек.
Но дед Коля, почувствовав себя на равнине гораздо бодрее, убеждённо подтвердил слова Геннадия:
– Верно, Гена, вы заметили. Торф действительно способен консервировать органику, то есть живую материю. Когда я работал на Урале, около нашего завода археологи нашли целую охотничью стоянку с тысячелетней историей. Так что вполне вероятно, что и на вашем болоте археологам есть где приложить усилия.
Представив «законсервированную» конницу, Федька размечтался: наверняка рукопись с крюками указывает на место сокровищ Чингисхана!
Ну и ну, в какое место занесла их с дедом судьба!
Что если набраться храбрости и немного покопать, не сходя с дороги? Хотя бы настолько, насколько тянется рука? Вот было бы здорово откопать какой-нибудь колчан со стрелами или настоящее копьё! А уж когда посчастливится разыскать клад…
– Не моги и думать, – оборвал его расчёты дед, прихлопнув ладонью по коленке, – знаю, что ты замышляешь.
В один миг спустившись с сияющих вершин мечты в жестокую действительность, Федька собрался возразить, что дед ошибается, но не успел. Впереди показался высокий забор с колючей проволокой по верху, за которым возвышалась крыша дома, увенчанная спутниковой тарелкой. Забор был металлический, выкрашенный ярко-красной краской, а тарелка показалась такой большой, что Федька стал прикидывать, сколько человек туда поместится, если использовать её как санки зимой.
Несмотря на весёленькую окраску, колючая проволока придавала сооружению мрачный вид неприступной крепости, а глухо задраенные ворота с глазком указывали на то, что хозяин гостей не жалует.
– Это дом местной затворницы, – сказал Генка, – есть тут одна такая. Видно, от кого-то скрывается.
Он не договорил, предлагая по его тону самим догадаться, какой человек тут живёт, прячась от людских глаз. Не останавливаясь, машина пролетела мимо особняка, и рука Голубева уверенно нажала на кнопку сигнала, издавшего гудящий звук, покрывший шум гравия под колёсами.
– Приехали, Подболотье.
– Вот это да! – невольно закричал Федька, когда машина, словно споткнувшись, остановилась около покосившегося дома без крыши.
Вдали, сколько позволял видеть глаз, стояли такие же полуразвалившиеся избы с рухнувшими заборами, дырявыми крышами и проломленными стенами. Одни избушки выглядели почти пригодными к проживанию, только кровлю бы подлатать, а другие превратились в прах так давно, что успели прорасти ивняком и крапивой в человеческий рост.
Завозившийся на сиденье дед крякнул, но сдержался, негромко заметив:
– Говоришь, все твои одноклассники тут лето проводят? Ну-ну.
Старухи появились внезапно. Словно вынырнули из-под земли. Одна, другая, третья…
Возглавляла бег сухая старушонка в лёгком халатике с розовыми зайцами, явно купленном в «Детском мире». Приветственно размахивая над головой полиэтиленовым мешком, она успевала выкрикивать: