Меч равновесия. Книга вторая - стр. 27

***

Глядя на спящего рядом короля, Гульна с благодарностью думала: «Хороший мне бабушка Хайнэ заговор подсказала. Да и любовная трава видно сильная. Он был такой ненасытный. Как зверь. А какой ласковый. От приятных воспоминаний тело вновь налилось истомой».

Они лежали прикрытые лёгкими покрывалами, когда из другой половины шатра появился хан.

– Вставай король, на дворе уже полночь. А я обещал королеве вернуть тебя после полуночи, – склонился он над спящим.

Капитан тряхнул тяжёлой головой и уставился на Аспаруха.

– Так это был заговор, – просипел пересохшим горлом он, поднимаясь, и, не стесняясь своей наготы, стал одеваться. – А тебе-то что за прок в нашем свидании? Неужели ты так сильно любишь свою племянницу, что готов потакать ей во всём?

– Это так, но не любовь главное…

– А что же ещё?

– Тот который родится от вашей любви – будущий Великий вождь!

– Почему вы все так уверены, что от меня будут рождаться великие воины и вожди? – раздражённо вскричал Павел.

Они уже выпили с Аспарухом по чаше козьего молока и его голос восстановился.

– Это не мы уверены. Звёзды да кости нам предсказали, – серьёзно ответил хан.

И Павел ему почти поверил.

– Но ведь и ты хан! Жёны твои нарожают тебе много сыновей.

– Ты прав. Но после моей смерти место главного хана займёт лишь самый достойнейший. И это будет он – твой сын.

– Не понимаю. В другом ханском стане Гульну бы уже удавили.

– В другом – да. Но болгарам, окружённым множеством врагов, нужно становиться крепким государством. И не о тёплом месте для своих сыновей пекусь я, а о процветании и могуществе Болгарии. Что возможно только лишь при сильном правителе.

Павлу ни с того ни с сего на ум пришло название темы давнего школьного сочинения – «Марксизм-ленинизм о роли личности в истории». В нём он, пользуясь брошюрами источников, доказывал, что личность в истории – это ничто. Другое дело – сплочённые пролетарские массы. Какие там к чёрту массы! Вот они! Аспарухи. Которые ещё при жизни думают, чтобы построенное ими не пошло на разор! Казалось бы, какое дело ему до того, что будет с государством после его смерти. Ан нет. Ещё и государства нет, а мысли правителя о достойном преемнике.

Лишь Гульне было наплевать на споры мужчин. Она лежала, свернувшись калачиком, и думала о своём, о женском. О том, что она никого уже не полюбит. Разве можно кого-нибудь любить после такой, поистине королевской любви. Все мужчины просто жалкие уродцы в штанах по сравнению с её Само. Она непроизвольно улыбнулась сравнению.

Павел, не стесняясь присутствия Аспаруха, наклонился и крепко поцеловал потянувшуюся к нему принцессу. Затем вышел из шатра. Он шагал по ночному лагерю, вспоминая пережитое, не замечая, как безмолвной тенью за ним следует его охрана. У каждого своё предназначение в этом мире.

Утро выдалось свежее и солнечное. Минуло три дня после той злополучной ночи. Всё произошедшее вспоминалось каким-то далёким нереальным видением. Павел не мог понять, что с ним происходит. Его, то непреодолимо тянет к Гульне, то он её ненавидит так, что готов убить.

Не только он сам, но даже Тина стала свыкаться с мыслью, что его считают чуть ли не племенным быком- производителем. Павла передёрнуло от пришедшей в голову мысли. Фу ты, чёрт, ну и влип я с этими средневековыми страстями. Тину ему было жалко. Он любил её, в этом у него не было сомнений. В отношениях к другим… Без ста граммов не разберёшься.