Меч королей - стр. 5
Время для грез. И я пытался вообразить, как выглядит Гиннунгагап – бездна между вечным пламенем и глыбами льда. Бездна, в которой сотворен был мир. Мы плыли посреди серо-голубой пустоты. Мои мысли блуждали так же неспешно, как шел корабль. Финан дремал. Частенько ветер затихал, и парус опадал, потом надувался с глухим хлопком, поймав новый порыв. Единственным явным свидетельством, что мы движемся, служила легкая рябь, расходившаяся от кормы «Сперхафока».
И в этой пустоте я думал о королях и о смерти. Эдуард был пока жив. Он называл себя Anglorum Saxonum Rex – королем англов и саксов. Сначала захворал, потом выздоровел, заболел снова, и даже пронесся слух о его смерти. Но Эдуард был все еще жив. И это было хорошо, поскольку мне пришлось дать слово Этельстану, что, когда его отец умрет, я убью двух человек. Обещание-то я дал, а вот как смогу исполнить, не имел ни малейшего представления. Ведь чтобы сдержать слово, мне придется покинуть Нортумбрию и углубиться в Уэссекс. А для Уэссекса я был Утред Язычник, Утред Безбожник, Утред Предатель, Утред Элдердеофол, то есть Предводитель Демонов. Чаще всего меня называли просто Утредэрв, что означает «Утред Проклятый». В Уэссексе у меня имелось множество влиятельных врагов и мало друзей, поэтому оставалось одно из трех: я мог вторгнуться с небольшой армией, которая неизбежно будет разбита; мог пробраться с несколькими людьми, рискуя быть пойманным. Либо я мог нарушить обещание. Первые два выбора грозили мне смертью, третий – позорным клеймом человека, не сдержавшего слово, клятвопреступника.
У моей жены Эдит не было сомнений насчет того, как следует поступить.
– Нарушь клятву, – категорично заявила она.
Мы лежали в нашей опочивальне. Я пялился на потолочные балки, темные от копоти и ночного сумрака, и молчал.
– Пусть убивают друг друга, – втолковывала мне Эдит. – Эта драка – дело южан, не наше. Здесь нам ничего не грозит.
Тут она была права, в Беббанбурге мы были в безопасности, и все-таки ее настойчивость злила меня. Боги слышат наши обещания, и, нарушая клятву, мы рискуем навлечь на себя их гнев.
– Ты намерен погибнуть ради дурацкого обещания? – Эдит тоже разозлилась. – К этому ты стремишься?
Я хотел жить, но жить без пятна клятвопреступника на совести.
Рывок «Сперхафока» отвлек меня от тяжких дум. Корабль ускорился, поскольку ветер усилился; я снова подхватил рулевое весло и ощутил, как дрожь судна передается через ясеневое веретено. Хотя бы тут выбор прост: чужаки убили моих людей, и мы плыли по покрытому рябью и сверкающему на солнце мириадами искр морю, чтобы отомстить.
– Мы уже дома? – спросил Финан.
– Мне показалось, что ты уснул.
– Задремал только, – буркнул Финан, потом встал и огляделся. – А там корабль.
– Где?
– Там. – Он указал на север.
Финан был самым зорким человеком из всех мне известных. Пусть он и постарел, глаз у него оставался таким же острым, как прежде.
– Только мачта, без паруса, – добавил он.
Я вглядывался в дымку на горизонте, но ничего не видел. Потом будто бы заметил на фоне серого неба неровную черточку, словно нарисованную углем. Мачта? Я потерял черточку из виду, снова нашел и повернул корабль на север. Парус сопротивлялся, пока мы не выбрали шкот правого борта, после чего «Сперхафок» снова накренился под напором ветра, и вода громче зажурчала за бортами. Мои воины просыпались, разбуженные внезапным оживлением судна, и стали высматривать далекий корабль.