Меч и ятаган - стр. 103
После этого поставили мачту, и матросы закрепили такелаж, контролирующий количество парусов, которые будут ловить ветер. Положили доски для центрального прохода, затем для бокового, а также скамьи для стояния и сидения гребцов в зависимости от скорости. В носовой части под полупалубой установили боевую бронзовую полупушку, а на ганвейле закрепили две турецкие мортирки для ведения обстрела на вертлюгах. Под пристальным надзором вооруженных стражников рабы отладили новенькие весла, закрепив на них свинцовые грузики, – и весла взметнулись вверх, словно птицы. Как было принято в Алжире, после проверки весла унесли и заперли на замок, чтобы у рабов не было к ним доступа.
Постепенно из пустого корпуса корабль превратился в мечту любого корсара – элегантного и эффективного убийцу, и Нико стал понимать, почему Леонардус гордится своими творениями. В первый день их знакомства мальчик отказался спуститься в трюм новой галеры и даже с трудом мог заставить себя смотреть, как там ведутся работы. Из этих трюмов еще не воняло, но воспоминания о времени, проведенном в трюме, тогда были еще слишком свежи, а вот теперь его отношение изменилось. Я больше не ребенок! Я сбегу отсюда и однажды сам стану капитаном такого корабля! Наконец спустившись в трюм, он вдохнул запах свежего кедра и не увидел там призраков. Шагая по палубе судна, он одновременно ненавидел Леонардуса и восхищался им, использовавшим свой талант для построения смертоносного оружия, а еще мечтал стать капитаном такого корабля, повелителем матросов и рыцарей, готовым ринуться в бой. Размечтавшись, он стал думать о том, что снова увидит Марию, вернется в Биргу, вернется домой. Нико радовала даже мысль о том, что отец наверняка его выпорет. У его нетерпения появилась и другая причина: со дня на день ожидалось возвращение Эль-Хаджи Фарука. Если они с Леонардусом скоро отплывут, то, возможно, день встречи с Фаруком, которого так боялся Нико, просто не настанет. Он постоянно ждал от Леонардуса какого-то тайного знака, какого-то сигнала, что все готово, но мастер и виду не подавал, что помнит об их разговоре. Оставаясь с ним наедине, Нико никогда не поднимал эту тему, чтобы доказать Леонардусу свою надежность и умение молчать.
Теперь же его охватил страх. Он подумал о рассказе Иби, видевшего Мехмеда у писца. Если Иби прав и Мехмед хочет навредить ему, то его козни могут положить конец всем планам на побег. Эти мысли не давали Нико покоя. Выглядит ли Мехмед последнее время более зловеще, чем обычно, или менее? Стали ли его интриги более тонкими? Больше всего Нико волновало то, что с ним уже целую неделю не случалось ничего плохого. Мехмед наверняка замышляет что-то особенное.
Нико должен раздобыть это письмо! Что бы в нем ни было написано, находится оно либо у Мехмеда, либо его вообще не найти. Мехмед жил в комнатушке недалеко от входа, за пределами внутреннего двора. Как и прочие комнаты, ее было видно почти со всех точек двора. Дверью в комнату служила занавеска. Нико наблюдал за тем, как приходила и уходила челядь. Обычно во дворе все время кто-нибудь был, да и передвижения Мехмеда были непредсказуемы. В любой момент он мог возникнуть из ниоткуда. Уходил из дому только утром по средам, два раза в месяц, когда отправлялся в бани.