Майя - стр. 22

– Быть может – если мы не будем тому противиться, – отвечала София. – Все дело в том, чья сила возьмет верх. Тех из нас, кто отнесся бы пассивно к твоему желанию, ты, вероятно, увидала бы…

– Да! Сила воли – великий рычаг во всем и всегда. Поэтому благоразумные создания им злоупотреблять не должны, – серьезно сказал Кассиний. – Теперь не время и не место, Майя, для бездельных опытов. Я должен побеседовать с тобою серьезно, прежде чем ты возвратишься домой. Пойдем со мной… Здесь тебя, пожалуй, будет теперь смущать невидимое многолюдство, а я проведу тебя в совершенно уединенное место.

Кассиний пошел вдоль зеленой изгороди-стены до поворота и там исчез. Прежде чем последовать за ним, Майя оглянулась и попробовала сосредоточить всю свою волю на желании увидеть хоть кого-нибудь из только что окружавших ее людей… Напрасно! Все снова превратилось для нее в цветущую пустыню.

– О Майя, Майя! – укоризненно проговорил ожидавший ее проводник. – Насколько же должен я любить тебя, чтобы терпеть такое неповиновение!.. Мне следовало бы тебя тотчас вернуть назад и предоставить твоей судьбе. Быть может, я не всегда буду иметь право так снисходить к твоим проступкам. Смотри, Майя, чтобы непокорность и тщеславие не одолели твоих хороших качеств и не погубили тебя.

Пылая стыдом и раскаянием, свесив повинную голову, Майя вошла в маленькую дверь, пробитую в скале, и, не смея возвысить более голоса, молча следовала за своим спутником по бесконечным подземным ходам, по сумрачным лестницам, все дальше вверх… Витая узенькая внутренняя лестничка постепенно суживалась кверху и в спиралях своих поворотов становилась круче и круче. Майе казалось, что они лезут на бесконечную колокольню.

Наконец они достигли круглой платформы не более двух саженей ширины. Вокруг сплошных стен этой воздушной башни, начинаясь на высоте человеческого роста, а кончаясь под самым голубым хрустальным куполом в виде блестящего конуса, покрывающим башню, точно ясным сводом неба, шли один над другим, уменьшаясь в размере, семь рядов частых круглых окошек. Их было по семи в каждом ряду, по семи вдоль и поперек, этих оконцев без рам – просто кружков матовых, белых стекол. Снизу они представлялись блестящими бусами, нитями жемчуга, семь раз охватившими островерхую вышку. В средине комнатки стоял стол со всем нужным для письма, и к нему от каждой из блестящих бусин были проведены проволоки, легко сообщавшиеся и разъединявшиеся со стоявшим на столе зеркалом.

– Садись, – указал Кассиний ученице на единственный стул, стоявший у стола.

Майя повиновалась, не смея сказать, что не устала.

Белый брат прислонился возле нее к стене во весь высокий рост свой. Широкие светлые одежды его падали тяжелыми складками до пола; небольшая темная борода, вьющаяся, как и темные волосы, падавшие до плеч из-под золотистого головного убора, обвивавшего высокий лоб Кассиния наподобие древних уборов аравитян, красиво обрамляли смуглое лицо с правильными чертами. Серьезно, печально, почти сурово было оно теперь… Майя не смела поднять на учителя глаз, и сердце ее сжималось и тоскливо трепетало при мысли, что она оскорбила, огорчила своего наставника, которого так давно не видала, хоть и жаждала увидеть! Она готова была пасть к ногам его, со слезами просить прощения и умолять, чтобы он ее не покинул во гневе. Но ее сдерживало небывалое чувство боязни: девушка не смела прервать раздумья Кассиния. Наконец он вздохнул и сам посмотрел на нее. Не гнев, а печаль была в его кротких глубоких глазах.