Майские страсти - стр. 18
Искупникова взяла со стола бокал и едва не бросила его на пол, но вовремя остановилась:
– Как же мне всё это вытерпеть? Ты не понимаешь. Не важно, о чём вы говорили. Хорошо, что хоть не обо мне. Да и это было бы не важно. Одно то, что ты с ним говорил…
– Ну что?
– Как что?
– Говори…
– Одно это меня бесит. Как ты не понимаешь, что этого нельзя было делать!
– Я и не хотел, но ты же знаешь, каким он пьяным может быть.
– Он, что, был пьяный?
– Почти. Поверь, что я не хотел с ним говорить.
Алина чуть отступила. Она почесала одну ножку другой и призадумалась.
– И тебе противно, что ты с ним говорил?– спросила она, заглядывая в глаза Андрею.
– Ну не то, чтобы… Нет, не противно, но неприятно,– заговорил он, для острастки усиленно кивая головой.
– Точно?
– Точно тебе говорю.
Андрей не предъявлял ей претензий из-за то, что она на него так накинулась, и Алина начала злиться безмерно: ей не удавалось бросить ему в лицо заранее заготовленные оскорбления и проклятия.
Все остальные нехотя опустили головы, не желая мешать. Можно было предположить, что происходило спонтанное публичное признание в любви.
– Если бы ты с ним, как друг говорил…
– Ох, уверяю тебя, что не как друг. Тут другое…
– А как?
– Ты знаешь, когда я с ним говорил, я думал о тебе.
Казалось, что и без того оживлённое лицо Алины было озарено каким-то новым светом; её взгляд выдавал ещё неведомую стихию души, как будто все чувства, которые способен испытывать человек (и любовь, и ненависть, и радость, и печаль…) разом обрушились на сердце Искупниковой.
Андрей насторожился. Алина вдруг махнула рукой и засмеялась самым непринужденным смехом, предвосхищая скорую бурю. Чем сильнее Искупникова злилась, тем безудержнее казнила себя потом.
– Ох, и допрыгаешься ты у меня,– медленно проговорила она, вытирая слёзы веселья. Алина глубоко вздохнула. Она потёрла глаза, немного размазав под ними тушь.
– Ха-ха, допрыгаешься.– Искупникова вновь хохотала.– Так и будет.
– Я не обижусь на тебя.
– Я тебя высмею. Перед ней!– крикнула Алина и пальцем показала на Настю. Так и замерла в этом угрожающем положении.
– Такого твоего поведения я не приму.
Искупникова, прищурившись, стояла посреди зала, пока, опустив голову, опять не хихикнула:
– Вот теперь точно сделаю.
Лицо Андрея страдальчески исказилось, но он, словно хотел мучиться ещё сильнее якобы желая добить себя. Это было какое-то сладострастие терзания.
– Ну и пусть, заслужил,– Андрей вскочил с кресла в припадке волнения или даже эйфории.– Ну и пусть, пусть… Тем лучше. Я уж и хочу этого. Друзья, послушайте меня. Только не подумайте, что я дурак или извращенец какой-нибудь, но мне хочется открыть вам душу свою, хотя это сейчас и не к месту, и не вовремя. А, может, так кажется. Разве можно к месту и вовремя душу открывать?
– Полетел, теперь не остановить,– вырвалось у Алины или она сделала такой вид, что у неё вырвалось, а не нарочно было сказано. Она опять чуть отступила и жестом попросила не прислушиваться к своим словам,– так поступают святыегрешники от бога, которые в отличии от других, измазанные грязью, думают не о том, как отмыться, а о том, как не испачкать.
– Ты, Алин, можешь всё, что угодно говорить… Только я от своего не отойду. Это последнее, ещё жгучее… Когда я шёл к вам сюда… Такая история случилась. Я прилично опаздывал и искал оправдания. Я думал,