Майские страсти - стр. 10
Он что-то промычал про себя и звонко поставил пустой бокал на стол. Андрей вздрогнул. Становилось очень мрачно и духовно, и визуально (визуально от того, что ночь полностью захватила город; чёрное небо, как пепел заката, презренно плевал темнотой на деревья; траурно-смолистый саван опустился на Землю; в окно билась предполночь, как будто постепенно уничтожая в комнате свет от люстры).
– Ах, милые девчата, теперь вот, наконец, к вам; послушайте!.. Я очень хорошо к вам отношусь, очень! Вы такие разные! К девушкам я чувствую удивительную нежность. Но я не люблю их за их покорность передо мной. Я ненавижу себя за то, что они меня любят. Я их много завоевал, но так и не смог понять. Ни одну не смог понять. Скажем, дурочка была… Она меня любила, потому что я унижал её парня. Разве это не чудо? Чудо какое-то странное. Оно дарит опустошение. Вот и тогда, может, всё от этого шло. Персонажем моей зарисовки, моей картины будет девушка. Мы с ней жили неподалёку… Может, и сейчас живём рядом, не знаю, она меня сейчас не интересует. Любил ли я её? Кто знает! Я такой зевака, что мог дойти даже до этого! Возможно, я и стал ненавидеть её, потому что был так сильно в неё влюблён. Я себя не знаю. Бывало, что и давно, и сейчас я ненавижу всё, что вокруг меня. Но ненавидел ли я её, когда мы только-только познакомились? Нет. В то время я ещё не презирал людей. В то время я мучил себя мечтами, чтобы не страдать от иллюзий. В то время я ещё слишком плохо знал людей. Вот тут-то подлость и вскочила…
– Как прыщик?– неожиданно перебил его хозяин.
– Может быть.
– А как ещё?
– Как подлость. Только она так может вскакивать. Та подлость, про которую вы сейчас услышите, так и не стала грехом. Это, как лишение девственности. Эта подлость – не самая грязная, но она самая первая. Первый раз никогда не бывает самым ярким, но он всегда запоминается лучше самого яркого последующего события. И эта моя подлость самая мягкая, но она первая и врезалась в меня сильнее самого демонского греха. Так вот мы с ней, с девушкой, я имею в виду, встречались около месяца. Она была такая миленькая. Нежненькая. Я думаю, что я мог быть в неё влюблён. И вот однажды утром мы случайно встретились возле моего дома. Она даже вся затрепетала. Я не помню, что я ей говорил. Помню, что мы договорились встретиться со всеми нашими общими друзьями вечером и погулять по площади. А перед этим я в таких тенистых выражениях ей намекал, что хочу быть с ней всё время вместе и намного ближе, чем раньше. К этому и без того всё шло. Я так долго, старательно готовился к вечеру, одевался, причёсывался… Я почти волновался, когда мысленно видел её перед собой… И вот вечером иду… Перехожу улицу, вижу они уже все меня ждут, а на светофоре горит зелёный… Перехожу. Вижу их около моста Александровского… как и договаривались. Смотрю: она стоит, красивая, как назло. Как она была одета!.. Стройненькая. Солнечная, миленькая… Вот тут во мне черти и закипели, завертелись… Смотрю вверх. Как назло, на небе ни облачка. Опять на неё смотрю. Красавица! Почему хоть мне так тошно стало? Стоит на каблучках, с распущенными волосами, гибкая. Тоненькая, прелесть! Я не знаю, может, мне прохожие не понравились; может, не понравилось, что ветер подул; но я думаю, что мне просто захотелось новых ощущений. И это чувство, как будто вновь воскресло во мне!.. Как призрак, как судья!.. Тут меня черти и надоумели. Я подхожу… А она… Вот из-за того, что она тогда такая красивая была всё и случилось!.. Как она улыбнулась! Я не знаю, как я удержался и не поцеловал её прямо в губы. Все толпой двинулись по Александровскому мосту, к Ленинской. Она идёт вблизи, улыбку заглушает, ждёт. Замедляю шаг. И все замедляют. Уже, значит, знают, что сегодня должно произойти сближение у нас. Все ждут. Ну я и начал. Так и так… Мы с тобой не можем быть вместе, прости, давай только друзьями, ты мне не по нраву и вся песня с припевом. Нам с тобой трудно будет вместе и прочее.