Майские сны под липами Саксонии - стр. 26

Хайнцу повезло больше всех, рана оказалась по большому счёту пустяшной, пуля прошла почти по касательной, лишь слегка задев ребро – старшина никогда не был хорошим стрелком. В плену голодал, но выживал как мог и восстанавливал шахты Донбасса, строил жилые дома на Украине. В сорок девятом году его отпустили, Анналяйн в родном городке не застал, и куда она делась, никто не знал. Хайнц устроился учеником фотографа, потом смог накопить на собственное дело, там и проявились его скрытые таланты. Хайнца стали приглашать фотографировать свадьбы, звали и в соседние города, даже из Касселя за ним приезжали, пока машины не было. Потом он развил своё предприятие, прикупил ещё пару фотосалонов, держал девять-десять работников, в восемьдесят девятом передал фирму старшему сыну и последние двадцать пять лет своей жизни объездил пол мира, делая снимки уже только для себя. Ещё хотел оставшиеся пол-мира посмотреть и пофотографировать, но не успел, вот только в Россию никогда не тянуло – не мог забыть плен, рабский труд и того волосатого здоровенного майора, которого он так глупо убил.

– Надя! У меня нет ни одной глаженой рубашки!

– Серёжа, в нижнем ящике посмотри, я туда теперь складываю, в верхнем места нет.

Сергей Сергеевич Крутояров собирался на встречу со школьниками, поэтому ему, ветерану войны и со вчерашнего дня кавалеру двух боевых орденов, нужно было выглядеть безукоризненно. Накануне по случаю сорокалетия Великой Победы в военкомате вручали награды. Обычно ограничивались юбилейными медалями – двадцать лет Победы, двадцать пять, тридцать лет. Но в этом году решили всем дожившим до знаменательной даты выдать настоящие, боевые ордена «Отечественной войны». Почему только дожившим – другой вопрос, Сергею Сергеичу было не до него, его больше волновало другое: он получил только вторую степень: «Непонятная логика – давали бы уж всем орденоносцам первую, а тем, кто не заработал ордена в боях – вторую», – ворчал про себя он. У него с войны имелась изящная «Красная звезда» с серым кружочком посередине, в нём солдатик с винтовкой – очень эстетично, и три медали вдобавок. Потом к разным датам стали направо и налево всякие медальки да значки памятные давать, так то всем подряд. «Да, – забубнил себе под нос Сергей Сергеич, – глянешь на иного фронтовика – весь пиджак блестит и звенит, а на самом деле – ни одной боевой награды. Бывало на встрече ветеранов примеришься глазами к подобному пиджачку и уважение к себе почувствуешь. А вот теперь и у такого «героя» настоящий орден появится, как у него, Сергея Сергеевича Крутоярова, подполковника в отставке. А жаль, первая степень с позолотой, она бы красиво выделялась на общем фоне».

Сергей Сергеич подошёл к чешскому трюмо с двумя створками – Надиной гордости, через знакомую продавщицу достала. Приосанился. Из зеркала на него смотрел видный мужчина: пышная, полностью выбеленная временем, шевелюра, нос с лёгкой, импозантной горбинкой, глубоко посаженные карие глаза, волевой взгляд. Седые, аккуратно подстриженные усики хорошо подсветляли загорелое лицо, а широкие плечи, которые не терявший военной выправки Сергей Сергеич старался разворачивать назад, придавали ему какой-то неожиданно молодецкий вид. «Ну, ничего, ничего, мне не то, что мои шестьдесят пять, и шестьдесят не дашь, особенно, если не в парадном кителе, сорокалетние бывает, заглядываются, ну, немного лишнего на уровне талии, так у кого ж этого нет в наше сытое время?»