Майор Ветров - стр. 22

Ветров вспомнил, как его вызвал замполит взвода лейтенант Петрушин. Он был ненамного старше Романа, но разницу в звании всегда пытался подчеркнуть. Он спросил:

– Ветров, ты хотел бы стать офицером, командовать другими, или, может, как я – политработником, инженером солдатских душ?

– Никак нет, товарищ лейтенант.

– Почему?

– Не знаю, – буркнул Роман.

– А ты заметил, что оторвался от взвода, что сторонишься своих боевых товарищей? Знаешь ли, как это плохо, особенно в бою, тебе же не доверяют товарищи по оружию, наверняка в разведку с тобой никто не пошел бы.

Ветров молча пожал плечами, а замполит назидательно сказал:

– Иди, Ветров, в казарму и хорошенько подумай о своем поведении.

Ветров козырнул и вышел. А в казарме его ждал сюрприз. Когда он вошел, то увидел, что на его кровати слева сидели пять или шесть солдат. Сосед Ветрова по койке громко, четко выговаривая слова, читал письмо Маринки, адресованное Ветрову. За прошедшее время он получил от нее не менее десятка писем, но, не читая, складывал в тумбочку. И вот его сосед рядовой Охотин громко, для собравшихся, читает сокровенные слова Марины:

«Знаешь, Рома, мне уже начинает надоедать в каждом безответном своем письме писать тебе, что я ни в чем перед тобой не виновата. Все, что было на даче у Конюховых, было желанием немного позлить тебя – не более. Ты же совершенно не обращал на меня никакого внимания. Вот я и злилась! Но это была не злость, а любовь к тебе. Глупый, ты даже не представляешь, как мне тяжело было куражиться, как я ждала, что ты в конце концов подойдешь ко мне и я брошусь к тебе и при всех обниму и поцелую… Увы, ты поступил иначе – просто уехал. Меня повез домой Толя Конюхов. Не скрою, по дороге и даже когда приехали он пытался приставать ко мне, даже у дома долго из машины не выпускал, но я вырвалась… а затем долго стояла у подъезда, надеялась, что ты уже остыл и придешь…

Ты должен меня понять, я уже вся извелась, не знаю, какое по счету письмо пишу, а тебе все равно. Значит, наши отношения были развлечением молодости? Прости, но я больше не могу. Решила так: не ответишь, значит, это сигнал, что я тебе не нужна, я свободна. Не скрою, Конюхов и сейчас оказывает мне знаки внимания, пытался в любви объясниться. Не обессудь, но если я тебе не нужна, то, возможно, приму его предложение, жизнь действительно коротка и сложна. Я жду от тебя хотя бы словечка, надеюсь, что ответишь. Целую, твоя Марина».

Солдаты загалдели:

– Наверное, клевая деваха!

– Может, с ногами кривыми, если Ветров даже письма не читает…

– А может, ему еще рано о любви думать…

– Нет, он старше нас…

И вдруг все замерли… Они увидели в казарме Ветрова. В смущении солдаты стали расходиться. Охотин лихорадочно сунул письмо в тумбочку и в растерянности начал поправлять постель Ветрова и свою. Роман медленно приближался. Казалось, драка неотвратима, но ситуацию спас дневальный. Он ворвался в казарму и истошно закричал:

– Взво-о-од, боевая тревога! Оружие, боеприпасы, НЗ, фляги с водой! Броня у казармы!

Тревогу все восприняли с облегчением. Ситуация могла привести к мордобитию. Охотин в числе первых выскочил из казармы, а Ветров, наоборот, не спешил. Он сел на кровать и пустым взглядом уставился в тумбочку: «Что же это? И здесь пытаются влезть в твою душу! Гадко, противно, словно в дерьме сидишь!»