Матрешка - стр. 3
– Боюсь, Небесный, ты что-то спутал: квартиры, дома, города. Здесь твоих детей нет.
И уверенно закрываю двери. Пусть этот леший идёт туда, откуда его метели пригнали.
Но ничего не выходит. Большой мужской зимний кросс аккуратно встаёт в щель между дверью и косяком, и дальше только раздробленный перелом костей его стопы.
– Олюшка, встретила дорогих наших соседушек? – радостно гремит мама, буквально отодвигая меня с пути, и снова широко распахивает двери.
Картина повторяется, где теперь в главной роли моя родительница, но эффект афонии всё тот же.
– Мам, это … – и тут меня на миг снова покидают голос и фантазия, чтобы потом вернуться с тройной отдачей. – Мой бывший… сокурсник. Слесарь.
Ваня смотрит на меня так, как если я прилюдно посреди гостиной кучку наложила и ёлку пометила.
– О, как неожиданно, – отходит мама. – Даже не знала, что после медицинского колледжа слесарями можно работать.
Ой, Оля! Это ты лажанула… куда только хвалёный преподавателями ум делся-то?!
– Так бывший же, мам. Он ещё после первого курса ушёл, осознав, что медицина – это не его конёк.
Лицо моей родительницы светлеет также быстро как в противоположную сторону мрачнеет фейс Небесного.
– Ой, ну это бывает, – по жизненному мудро заключила мамуленция и сразу махом вскочила на своего «коня»! – Ну, а что мы всё на пороге?! Молодой человек, прошу вас, – включается мамина основная функция – всех залюбить и накормить. – Я ‐ Мария Семёновна.
– Ваня. Приятно познакомиться, – сквозь дергающиеся желваки Небесный давит улыбку и протягивает маме коробку с конфетами, что я сразу и не заметила. Мои любимые – с вишнёвым ликёром.
– Спасибо, спасибо. Ну давайте же скорее за стол. Оля, помоги гостю освоиться.
Мама торопит нас и торопится сама, слава богу, на кухню, освобождая коридор, чтобы я теперь смогла без лишних свидетелей прикончить этого придурка. Тем более Небесный теперь ещё живой свидетель моей позорной лжи.
– Ольга, что за хрень ты несёшь? – Иван стандартно срывается с поводка, не умея терпеть больше десяти секунд кряду.
Когда-то это приводило меня в трепет, а теперь лишь раздражало.
– Так, Небесный! Говорю один раз. Я тебя сюда не звала, пропускать в дом отказывалась, но если уж ты припёрся незваным гостем, то попридержи язык за зубами и отыграй роль. После ты просто свалишь с рассветом, а иначе…
– А иначе что? – подначивает он меня и нарушает все приличия, когда сокращает расстояние между нами до пары сантиметров.
Он выше меня на каблуках, но несильно, но зато в ширину не меньше меня двух, так что нагло давит на моё сознание массой. Его запах – мороза и ментола парфюма, ударяет по обонянию и вызывает давно похороненные воспоминания и чувства, когда нам обоим сносило крышу. Мне-то особенно сильно.
Приходится мысленно дать себе хорошую оплеуху и напомнить, чем когда-то закончилась моя слабость перед ним.
– А иначе не видать тебе сына, как своих ушей. А если о нас узнает мой отец, то и члена своего тебе тоже не видать. Так что выбор можешь сделать сам, как настоящий мужик.
– Ну, Матрёшка, ты попала! – тихо рычит, ещё больше нависая надо мной.
Но, в отличии от него – свободного и независимого кобеля, мне есть что терять и за что бороться до последнего вдоха.
Надменно ломаю одну бровь, и толкаю одним пальчиком в его торс, намекая прекратить физический газлайтинг.